Воскрешенные - [20]

Артем спал, видимо, еще под действием общего наркоза. Уверенные в моей помощи, наши медики даже не стали перевязывать ему голову — и не прогадали. Мои руки сами потянулись к аккуратно зашитой ране.

Черт. Это все равно, что поставить перед алкоголиком стакан с водкой. В эти мгновения, глядя на неровный, разделивший лоб пополам вдоль линии роста волос, разрыв, на дыру в коже над виском, я поняла, что лечение «наложением рук» — вовсе не благо, не чудесный дар, а болезненная потребность, ради удовлетворения которой я могу рискнуть многим.

Я не устояла. Протянула к ране ладони и попыталась мысленно их нагреть. Пшик. Сердце-то замерло. Благодаря Белому Старшему, в рационализаторском порыве изменившему систему кровообращения в моем теле, я теперь могу жить без сердца, но излучать исцеляющую энергию — нет. Тут бы и остановиться, но азарт, страстное желание, понятное и алкоголику, и игроману, перекрыло пути к отступлению.

В лазарет за нами с Тимом набилось человек десять: все врачи, включая Германа, и сочувствующая публика, включая Элю. Это еще больше усложняло мое и так незавидное положение. Я растерялась, и от растерянности сделала глупость.

— Герман, выйди, пожалуйста, — сказала я.

Сказать, что все удивились — это не сказать ничего. Произнесенные слова звучали резко, чего Герман, конечно, не заслужил, и объяснение им со стороны подобрать можно было только одно — присутствие Эли. Моя ревность. Черт.

Наконец осознав, что сказанное ему не послышалось, Герман покинул лазарет. За ним, даря всем лучезарные улыбки, вышла Эля.

IV

Пришедшая издалека мысль ударила очень больно — именно так, как он и предполагал. Лицо-маска, послушное командам, не изменило выражения, но кисти рук непроизвольно сжались в кулаки.

От внимания Димы, с интересом изучавшего нового капитана, этот быстрый жест не ускользнул. Обострившаяся за последний год интуиция подсказала причину внезапной настороженности командира — ее могла спровоцировать только угроза чему-то очень важному.

— Что-то с Асей? — проверяя интуицию, спросил он.

Живя на Земле, он бы остерегся лезть в чужое личное пространство, тем более — начальственное, но маленькое сообщество Ветров, как волчья стая, пользовалось своими собственными, другим непонятными, этическими нормами, и почти ничего личного ни у кого здесь не было. Дима не сомневался, что получит ответ.

— Да, — после небольшой паузы услышал он. — Она узнала, что случилось с Великими Правителями, и какова в этом моя роль.

— Кто ей сказал?

Командор Ветра, не вставая с кресла, повернулся к Диме, что означало заинтересованность в разговоре.

— Не показала. Какой-то божара, наверное. Их тогда много устроилось смотреть.

— Он ей угрожает?

— Не знаю. Она закрылась от меня.

— Обиделась? — подключился Антон.

— Очень похоже.

— Предлагаю навестить Землю, — сказал Георг.

— На Земле слишком много людей, — авторитетно возразил Дима. — Там очень сложно за кем-то следить.

— Тем более, если кто-то этого не хочет, — добавил Командор. — Ася никогда не просит о помощи и не любит делиться своими врагами.

Ветры задумались, не сводя глаз с Командора. Им нравилось говорить и слушать про Асю, хотя никто не пытался объяснить себе природу этой симпатии.

— И что теперь — просто сидеть и за нее бояться? — озвучил общие мысли Антон.

«Да» — был единственный правдивый ответ. Но Командор ответил иначе:

— Привыкай.

В конце концов, островитяне привыкли. Да и ей все же до сих пор удавалось выкручиваться. Проиграла-то она в схватке с чужим врагом. Кстати, интересно, а смог бы Жадный Бог проклясть ее, а не Германа?

Командор обратился к Диме:

— Почему ты назвал ее котенком?

Это было уже очень личное, но откровенность за откровенность, и Дима спокойно ответил:

— Мы танцевали вместе. Вальс. Я держал ее в руках. От этого было странное ощущение, очень приятное. Так бывает, знаешь, когда гладишь какого-нибудь пушистого зверька и смотришь на него: как он щурится, начинает доверять. Хотя, вообще-то, я раньше не понимал, почему люди на кошек умиляются.

Ветры тоже не понимали, но верили, что так бывает. Помолчав, Дима задал вопрос, который давно его интересовал:

— А как вы на Земле встретились?

Размышляя, с чего начать, Командор вдруг с неопределенной интонацией произнес:

— Я держал ее в руках.

И он рассказал. Не только об этом, но и вообще обо всем, что приключилось с ним на Земле. Они с Ветрами стали одним целым, и эта часть его прошлого не должна была оставаться тайной. Оставлять ее в тайне, пожалуй, даже опасно.

— Землю мы все же навестим, — обдумав во время собственного рассказа вероятности, решил он. — Но с другой целью.

Ветры внимательно слушали — все, кроме Димы, который с некоторой болезненностью осознавал, что очень многое на Земле проходит мимо землян. Он очнулся от размышлений, лишь услышав имя своей сестры:

— Консула Земли никто не поставил в известность о нынешнем местонахождении Дины. Сообщества, входившие в Конфедерацию, конечно, направили своих представителей с информацией о случившемся с Великим Магистратом, но официально определиться с положением Дины они, я полагаю, не догадались.

Ветры, бывшие гвардейцы, переглянулись. Им хотелось посмотреть на планету, которая для многих из них была родной.