Воскрешение - [4]

— Пап, это колбаса, — сказал Кир. Он сопровождал отца из дома в дом.

Арсений Павлович взял острый нож и очень тонко нарезал найденные в холодильниках куски колбасы. Лягушек в колбасе не обнаружилось, но обнаружились какие-то розоватые шарики около миллиметра в диаметре. Их было очень трудно заметить, если специально не искать. Арсений Павлович поковырял шарики ножом, помрачнел и посмотрел в сторону мясомолочного комбината.

На комбинат отправились вдвоём: Арсений Павлович и Егор Выщенко, зампредседателя горсовета.

— Вы что такое в колбасу кладёте? — накинулся Выщенко на начальника смены. — У вас личинки в колбасе. Люди её едят, а потом лягушками гадят!

— Какие-такие личинки? — опешил начальник смены.

— Лягушачьи!

— Как? Они в колбасе?!

Подтвердился слух о том, что комбинат страдает от непонятного нашествия лягушек. Начальник смены клялся и божился, что никто здесь не кладёт ничего необычного в колбасу. Арсений Павлович выслушал объяснения, порезал на ломтики палку свежей колбасы и пошёл прямо в сырьехранилище, где висели доставленные из соседнего колхоза туши. Там он внимательно осмотрел первую попавшуюся говяжью тушу, достал нож и ковырнул мясо. На пол упала крошечная лягушка.

Арсений Павлович молча ушёл домой. Он выпил стакан чая, съел кусок картофельного пирога, надел плащ и взял пистолет с глушителем. Кир вытащил из банки лягушечку, положил её в карман и увязался за отцом.

В колхоз они поехали на мотоцикле с коляской. Ночь упала внезапно и была как дёготь. Свет фар вырывал из темноты небольшой участок дороги, а по обочинам шевелились, щёлкали, скрежетали обитатели черноты. Один раз что-то поравнялось с мотоциклом и бежало рядом метров триста, пока не отстало. Кир сидел позади отца, а в коляске трясся сильно обеспокоенный Выщенко. Выщенко не привык никуда ездить по ночам, и его отчего-то не утешал тот факт, что Арсений Павлович вооружён.

* * *

Колхоз «Злато» обитал в здании бывшего красильного завода. От корпусов за километр несло навозом. Когда гости слезли с мотоцикла, было уже темно. Фонарь над воротами не горел, но сторожка была освещена изнутри. Арсений Павлович нашёл звонок, но тот не работал, и он постучал в ворота рукоятью пистолета. Из сторожки раздалось:

— Это кто?

— Выщенко, — сказал зампредседателя горсовета. — Из Черноярска.

— Егор Максимович? Сейчас открою. Звонок у нас неисправен, — пояснил сторож, возясь с замком. Он распахнул ворота, включил фонарик и уставился на Арсения Павловича.

— А это кто?

— Это шофёр, — ответил Выщенко. — Председатель случайно не здесь?

— Хазреулов? Ха-ха… Дома он давно, где ж ему быть. Зачем он вам в это время?

— Надо бы обсудить колбасу, — сказал Арсений Павлович.

— Какую? — опешил сторож.

— Черноярскую. Которая из вашего мяса.

— А… что не так?

— Вы чем скотину кормите? — спросил Выщенко.

— Комбикормом, а чем же… — и тут сторож замолчал. Он узнал Арсения Павловича.

Воцарилась тишина. Из чёрной пустоши вдоль дороги доносились вкрадчивые звуки. Кое-где вспыхивали шаловливые огоньки. Сторож поёжился и сказал:

— Вам правда лучше поговорить с председателем.

— Вызывай.

Арсений Павлович прошёл в ворота.

* * *

Пруд находился в подвальном помещении. Он был закрыт частой сеткой. Высоко над прудом на железной решётке стояли Арсений Павлович, Кир, Выщенко и дежурный по этажу. Кир облокотился на перила, держа в ладони лягушечку. Свет был очень тусклым, но тёмная масса под сеткой заметно шевелилась.

— Учтите, это была не наша идея, — сказал Арсению Павловичу дежурный.

— А чья?

— Самого председателя… кстати, вот он идёт. Здравствуйте, Константин Сергеевич… — Дежурный поспешно отошёл к стене.

— Я, — сказал председатель, спускаясь по лестнице. — Что стряслось?

Он увидел гостей, и его улыбка потускнела.

— Вы председатель Хазреулов? — спросил Арсений Павлович.

— Он самый… Егор Максимович, а что так поздно?

— Вот эти жабки не на своём месте, — ответил Выщенко.

Кир повернулся и показал Хазреулову лягушку.

* * *

— Они страшно плодятся, — рассказывал Хазреулов. — Корм — какая-то ряска, всего ничего. Тоже почти что сама растёт. Мутанты, понимаете? Размножаются, как саранча, — Он то и дело поглядывал на Арсения Павловича. — Пару раз в день черпаем их ковшом — и в мясорубку, в мелкий фарш.

— Живыми, что ли? — спросил Кир.

— Разумеется. Не будешь же каждую лягушку душить, — Хазреулов улыбнулся.

— Действительно, — сказал Арсений Павлович, глядя на живую массу в пруду.

Они были по-своему очень красивы: маленькие тельца, изящные лапки и нежная зелёная кожа с оттенками потусторонних цветов. Сверху, с галереи, их ад казался массой переливчатого шёлка, замоченного в красильном бассейне. Живые существа в этом аду сидели друг на друге. Когда их не успевали вовремя вычерпать ковшом, верхние слои живой массы давили нижние своим весом, и тогда без счёта гибли головастики и молодняк. Лягушки шевелились. Они бессмысленно перебирали лапками, пытаясь куда-то плыть, уставали, уходили под воду и под другие живые тела, опять выбирались с бездумной настойчивостью наверх, опять гребли лапками, опять тонули, погибали, давили друг друга и не издавали ни звука. Они рождались здесь, существовали в душной тьме, не видя солнца и небес, и гибли в мясорубке, поколение за поколением.