Воскрешение секты - [95]

В ту ночь я заснула поздно, меня преследовали тревожные сны. Среди ночи проснулась от холода — подумала было, что во сне скинула одеяло. Но потом почувствовала, что в комнате кто-то есть. Села в постели. Его руки схватили меня сзади, сжали горло.

— Ты вела себя возмутительно, тебя нужно наказать, — прошипел дядя мне на ухо. Он повернул меня на живот, привязал руки к изголовью и начал бить. Не остервенело, как тогда, когда я пыталась бежать, а методично и взвешенно. Он бил и бил, пока я не потеряла сознание.

Когда я очнулась, он давно ушел из комнаты.

Я с трудом добралась до туалета, и меня несколько раз вывернуло, так что внутри стало совсем пусто. Потом я внезапно почувствовала ее прохладную руку у себя на лбу. Вероятно, мне показалось. Но я не желала знать правду. Мне важно было одно — она вернулась.

Когда на следующий день вернулся Густаф, я рассказала ему обо всем, что сделал со мной дядя Маркус. От самого первого дня до того, что произошло накануне ночью. Однако Густаф повернулся ко мне спиной.

— Что такое? — в ужасе спросила я. — Ты не хочешь мне помочь?

— Я ничего не могу сделать, — ответил он. — Если я пойду против твоего дяди, то больше не получу работы и буду влачить нищенское существование до конца своих дней. Он погубит мою репутацию бухгалтера. Позаботься о том, чтобы больше не раздражать его.

— Но послушай, Густаф, ты же не допустишь, чтобы он так вел себя со мной…

— Ответственность лежит и на тебе самой, Сигрид. Ты провоцируешь его. Давай сосредоточимся на ребенке. Ведь именно это ему нужно.

* * *

Ну что ж, Густафу удалось пару раз довести дело до конца, но когда дядя Маркус спросил его, сколько раз он излил в меня свое семя, снова начался полный ад. Теперь Густафа отсылали к доктору раз в неделю. А дядя Маркус возобновил свои визиты в мою комнату.

Он был слишком силен. Я не решалась ему перечить. У меня ни на что не хватало сил. Я лежала, как дохлая рыбка, и не мешала ему делать свое дело.

Прости меня, что я не постояла за себя. Прости мой страх и мою слабость. Всей душой надеюсь, что получу прощение прежде, чем умру. Столь ужасны оказались последствия моего молчания…

Полгода спустя, когда стало ясно, что я понесла, ужасная тайна начала разъедать меня изнутри — ибо дядя Маркус давно перестал заботиться о том, где он оставляет свое семя.

49

Дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. София вздрогнула, чуть не выронив книгу. В дверях стоял Освальд с кипой бумаг в руке, одетый в спортивную одежду; с его лба стекал пот. Вид у него был на редкость самодовольный, глаза буквально сияли.

— Новые тезисы! — торжествующе провозгласил он, подняв руку с листами. Ничто в его внешнем виде даже не напоминало о событиях предыдущего дня. Перед ней стоял ее насильник — и разговаривал так, словно они лучшие друзья. У нее даже возникла мысль, что он свихнулся и что ей удастся каким-то образом уговорить его отпустить ее.

Но вдруг София заметила, как набух бугорок у него под облегающим трико, и поспешно отвернулась. Он возбуждается от своего религиозного бреда и пришел, чтобы снова ее изнасиловать?

Пока Освальд закрывал и запирал дверь, она поспешно положила на покрывало семейную хронику.

— Ты уже прочла ее? — спросил он.

— Нет, как раз собиралась начать читать, — солгала София. Не хотела, чтобы он начал расспрашивать ее о содержании. По крайней мере, пока она не дочитала до конца.

Он аккуратно сложил стопку бумаг на столик у двери. Потом подошел и сел на край постели.

— Я как раз заканчивал тренировку на велотренажере, когда до меня дошло, что ты обязательно должна прочесть тезисы. Тогда ты поймешь, насколько серьезно твое предательство.

— Отпусти меня! — вырвалось у нее. — Ты меня наказал, дай теперь мне уйти.

— Малышка моя, то, что ты называешь наказанием, вовсе не было для меня однократным мероприятием. Ты значишь для меня куда больше; надеюсь, ты это понимаешь?

— Ты спятил. Ты не можешь больше держать меня здесь.

Его глаза сузились. Схватив ее за волосы, он притянул ее лицо почти вплотную к своему. София попыталась вывернуться, но Освальд потянул сильнее, так что она вскрикнула.

— Принятие, — проговорил он. — Об этом говорится в новых тезисах. Тонкая грань между жизнью и смертью. Принять ту роль, которая уготована тебе жизнью. В твоем случае — понять, что твоя жизнь в моих руках. Ты помнишь Лили?

— Кого?

— Она была моей девушкой тут, на острове, когда я был молод. Мы играли с веревками, кнутами и всякими такими штуками. Однажды вечером она начала сопротивляться. И тогда все кончилось плохо. В смысле — для нее. Не повторяй ошибку Лили.

— Ты отвратителен! И еще думаешь меня напугать!..

— Но ты испугаешься, София. Если не сейчас, то тогда, когда на твоей шее затянется кожаный ремень. Это я тебе обещаю.

Освальд притянул ее ближе, коснулся холодными губами ее лба.

— Сердечко мое… В тебе так много жизни… Слишком много для твоего блага.

Он отошел к столу и взял пачку листов. Снова сел рядом с ней и положил перед ней бумаги.

— Вот это записи, которые я делал в тюрьме. Новые тезисы. Только начав работать над ними, я приблизился к тому, что мы можем условно назвать солью жизни. Некоторые упражнения я опробовал на заключенных Скугоме. Можешь мне поверить, они оказались весьма эффективны. Там есть резюме — я хочу, чтобы ты прочла его в первую очередь.