Восковое яблоко - [6]

— Как можно! Вам следует рассказать об этом на групповой терапии. — Он произнес это как нечто само собой разумеющееся, словно я просто забыл о такой возможности. — К тому же, — продолжал он, — воровство — это признак того, что вы не чувствуете себя в безопасности. А кто не чувствует себя в безопасности, живя в «Мидуэе»?

Кто? Я, например. Но этого я не сказал.

Однако теперь, прочитав в глазах этого маленького человечка безусловное доверие ко всему, что касалось «Мидуэя», я наконец понял, почему доктор Камерон так настаивал на соблюдении секретности. «Мидуэй» был раем для людей, которые недавно вышли из лечебниц для душевнобольных и по той или иной причине не чувствовали себя в состоянии сразу же окунуться в водоворот жизни. Слабые и легко ранимые, они нуждались в ощущении собственной безопасности. И «Мидуэй» давал им такое ощущение. Если бы они узнали, что за каждой дверью, под каждым столом, в каждой комнате, быть может, кроется смертельная ловушка, что стало бы с их недавно обретенной психологической стабильностью? Особенно если бы им сказали, что преступник — это один из них и все они в равной мере находятся под подозрением.

Поэтому я не стал возражать своему собеседнику, а просто сказал:

— Вы и сами рановато поднялись.

— О, я сплю очень мало, — отвечал он. — Я как раз спускался в кухню, чтобы перекусить. Можно, я пойду с вами?

— Было бы замечательно. Я понятия не имею, где кухня.

— А я знаю этот дом вдоль и поперек. Пойдемте, я вас провожу.

Я пропустил его вперед, и он стал беспечно спускаться по лестнице, свято веря в безопасность «Мидуэя». Я приготовился разыграть внизу небольшую сценку, поискав несуществующее кольцо, но он, не задерживаясь, открыл дверь и прошел дальше.

Когда мы шли по коридору первого этажа, с его нескончаемыми поворотами, я сказал:

— Кстати, меня зовут Митчелл Тобин. Я прибыл только сегодня.

— Знаю, вы приехали на такси. Я видел, как вы подъезжали. Тобин, вы сказали?

— Да. Пожалуйста, зовите меня Митч.

— А меня называют Дьюи. Что-то вроде прозвища.

— Очень приятно, Дьюи.

Он рассеянно улыбнулся и продолжил путь.

Кухня оказалась большой и старомодной, хотя все оборудование было новеньким. Описывая «Мидуэй», доктор Камерон кое-что рассказал мне о его финансовом устройстве. Люди, живущие здесь, не платили ничего — финансирование осуществлялось за счет инвестиционного фонда плюс небольшая субсидия, предоставляемая в рамках Федеральной программы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Фонд был владельцем здания и сдавал его за доллар в год доктору Камерону, которому и принадлежала идея создания этого заведения. Современные бытовые приборы, без сомнения, были установлены фондом семь лет назад, при покупке этого здания.

Дьюи выразил желание приготовить что-нибудь для нас обоих и поинтересовался, чего бы мне хотелось. Время было слишком ранним для завтрака, а для обеда и ужина — и вовсе не подходящим. Я спросил у Дьюи, что он собирается есть, и он ответил — яичницу. Что ж, мне это тоже подойдет, хорошо и то, что наша еда будет приготовлена вместе. У меня не было причин подозревать именно Дьюи — если не принимать во внимание то, что он шатается по дому в пять утра, — да и «несчастные случаи» пока не были связаны с отравлением пищи. Однако само пребывание в этом доме среди бывших душевнобольных заставляло меня соблюдать осторожность, почти граничащую с паранойей.

Пока Дьюи суетился на кухне, явно наслаждаясь этим, я наблюдал за ним и пытался вычислить, кем он мог быть. Ни одного из постояльцев не звали так, ни один из них не носил имени, которое легко переделывалось в Дьюи. Были три подходящие кандидатуры — остальных я исключил по признаку пола или возраста, — но, видимо, сузить этот круг еще больше мне не удастся. И конечно же показалось бы странным, если бы я стал настаивать на выяснении его полного имени. В свое время я и так все узнаю.

Яичница оказалась вкусной, и кофе тоже. Я ел левой рукой, и мне пришлось позволить Дьюи намазать масло на мои тосты, когда он застенчиво предложил это сделать. Он был рад возможности с кем-то поболтать, но вместе с тем почему-то опасался, что его знаки внимания могут быть неприятны мне. Говоря о «Мидуэе», он становился разговорчивым и оживленным, но, касаясь других тем, смущался и запинался.

Я поддерживал разговор, задавая те вопросы о «Мидуэе», ответы на которые уже знал от доктора Камерона. Было понятно, что Дьюи любит «Мидуэй», но когда я спросил, сколько времени он тут живет, последовал неопределенный ответ. Я знал, что правила этого заведения не разрешали никому задерживаться здесь дольше шести месяцев — из-за ограниченного количества мест, а главным образом, для того, чтобы никто из обитателей «Мидуэя» не привязался к нему слишком сильно, так сильно, что потом не смог бы отсюда уехать, — и мне было интересно, когда Дьюи предстоит расставание с «Мидуэем». Я сомневался, что он легко перенесет отъезд.

У меня сложилось впечатление, что ему не долго этого ждать, поскольку он объяснил мне: «Я действительно рад случаю поболтать с новичками, когда они сюда приезжают. Можно сказать, что я здесь старожил, и поэтому я могу ответить на их вопросы, на что у доктора Камерона порой не хватает времени».