Восхождение. Кромвель - [180]

На первое открытое заседание трибунал собрался в полдень двадцатого января. Предварительно в Расписной палате отслужили молебен, чтобы ещё раз испросить у Господа милости и справедливости. Не успел молебен окончиться, как офицер доложил, что монарха с минуты на минуту доставят в Вестминстер. Кромвель встал у окна. Он был заметно взволнован. Одна тяжёлая мысль всё ещё терзала его. Две шеренги солдат стояли в строгом порядке. Входную дверь окружала охрана. Карл появился, спокойный, но бледный. Его посадили в носилки, опустили занавески, захлопнули дверцы и понесли. Кромвель отошёл от окна и громко сказал:

— Милорды! Вот он! Вот он! Его ведут сюда! Час великого дела настал. На нас смотрит сейчас вся страна, и мы должны решить как можно скорей, что станем мы отвечать, когда государь спросит нас, чьей властью, какими полномочиями мы судим его.

Все молчали, точно впервые задумались над этим вопросом. Минута прошла. Генрих Мартен сказал:

— Именем нижней палаты, которая представляет парламент, именем всего доброго народа Англии.

Никто не поддержал и не возразил. Процессия во главе с Джоном Брэдшоу, на случай покушения подбившего шляпу стальными пластинами, торжественно двинулась в большую залу Вестминстерского дворца. Впереди него несли меч и жезл. Им предшествовал кортеж офицеров. Джон Брэдшоу опустился в кресло председателя, обитое алым бархатом. У его ног сидел секретарь. На стол, покрытый богатым турецким ковром, положили меч и жезл. На скамьях, покрытых кроваво-красным сукном, расселись члены трибунала. Всюду стояла вооружённая стража. Тогда двери раскрылись. В залу хлынули зрители всех сословий, пола и возраста, которым отводилась роль свидетелей правосудия. Для них были возведены галереи. Не успели они сесть, как вдоль галерей встали шеренги солдат.

Тогда ввели короля. Невысокого роста, с благородной осанкой, он шёл очень прямо и всем видом показывал, что глубоко презирает судей. Он был во всём чёрном, с дорогой тростью в правой руке. Его величество опустился в кресло, тоже обитое алым, и в знак королевского достоинства не обнажил головы.

Брэдшоу начал перекличку присяжных. Их оказалось шестьдесят семь человек вместо ста тридцати пяти. Первым был назван Томас Ферфакс. Его не оказалось на месте. С галереи женщина в маске, как оказалось, леди Ферфакс, выкрикнула громко и звонко:

— Он слишком умён, чтобы явиться сюда!

Брэдшоу встал:

— Карл Стюарт, король Англии! Общины Англии, представленные в парламенте, глубоко проникнутые сознанием бедствий, которым подвергался английский народ, полагая, что вы были главным виновником их, постановили преследовать эти преступления судом. С этой целью они учредили этот верховный суд, перед которым вы ныне явились. Вы сейчас услышите обвинения, которые вам предъявляют.

Он с важным видом вернулся в кресло и застыл в ожидании. Генеральный прокурор Джон Кук приготовился зачитать обвинительный акт. Король тронул его плечо набалдашником трости и негромко воскликнул:

— Молчите!

Неожиданно для всех набалдашник упал. Король поискал глазами того, кто ему окажет услугу, но никто не двинулся с места. Он в первый раз сам нагнулся за ним, смутился и замолчал. Джон Кук зачитал обвинительный акт и потребовал предать Карла Стюарта суду, как тирана, государственного преступника и убийцу. Услышав эти неслыханные слова обвинения, монарх засмеялся беззвучно, но промолчал.

Брэдшоу обратился к нему, но уже ни разу не назвал его ни милордом, ни вашим величеством:

— Сэр, вы слышали, в чём общины Англии вас обвиняют. Суд ожидает ответа.

Что мог ответить король? Его спрашивали, признает ли он себя виновным в беззакониях и произволе, в развязывании гражданской войны, в организации интервенции. Тираном он не признавал себя, поскольку считал, что тирания и есть истинная власть. Но он был виновен и в гражданской войне и в интервенции. Согласно с обычаем и конституцией Англии у него было право распустить парламент в любой день и час, но не было права применять к нему вооружённую силу, тем более призывать на помощь ирландцев, шотландцев или французов. Эту свою вину он оспорить не мог и не стал отвечать, но спросил именно то, чего все ждали:

— Я бы желал знать, какой властью я призван сюда? Совсем недавно я находился на острове Уайт и вёл переговоры с парламентом, обеспеченный общим доверием лордов и общин. Мы почти установили все условия мира. Так вот, я желал бы знать, кто дал вам власть, я разумею законную власть, потому что на свете есть много незаконных властей, например, власть воров и разбойников на больших дорогах. Повторяю, я желал бы знать, какой законной властью я вырван оттуда, какой законной властью меня возят с места на место и с какими намерениями? Когда мне укажут на эту законную власть, только тогда я смогу отвечать.

Брэдшоу не был смущён:

— Если бы, сэр, вам было угодно обратить внимание на слова, которые были произнесены судом, когда вы вошли сюда, вы бы знали, что это за власть. Мы судим вас именем народа Англии, который избрал вас в короли. Его именем мы требуем, чтобы вы отвечали.

— Нет, сэр, я возражаю.

— Если вы не признаете законность суда, суд начнёт процесс против вас.