Восхождение королевы - [83]

— Лир даёт мне инструкции по королевскому поведению, — сказала я, пытаясь сменить тему. — Естественно, никакого кручения обруча, так что этим я занимаюсь в уединении. Мне нужно скорректировать свой акцент и вновь говорить, как подобает аристократке. И я учусь пользоваться надлежащими столовыми приборами в соответствии с иссианскими обычаями. Вы знали, что существует специальная ложечка для козьего сыра?

— Звучит изумительно, — сухо отозвалась Джина.

Оссиан скрестил руки на груди.

— А ты слышала что-нибудь от Салема?

Я позволила обручу со стуком упасть на пол.

— Нет, Оссиан. Я ничего не слышала от Салема, Бога Сумерек. Как я вообще должна что-то узнать от него? Он на небе. У него нет тела. Он чистый свет, или типа того, — я словно оправдывалась и налила себе бокал вина, пытаясь успокоиться.

— Ну, его мама же появилась, помнишь?

— Да, помню.

Оссиан нахмурился.

— Я не вижу причин, почему он не может сделать так же.

Я потягивала своё вино.

— Наверное, потому что ему и не хочется видеться со мной, Оссиан, — и снова этот обороняющийся, агрессивный тон. Слова его матери до сих пор прокатывались в моей голове. «Он считает тебя грязным, тупым животным. Ты правда думала, что он останется ради тебя? Ты недостаточно хороша».

Оссиан откинулся на спинку стула, и птицы приземлились ему на плечи. Он покачал головой.

— Неа, это хрень какая-то. Он любит тебя, Аэнор.

Я не знала, что тут ответить, так что просто тяжело сглотнула.

— Не знаю. Ребят, я пойду немножко прогуляюсь, ладно? Скоро вернусь. Музыку можете поменять, — я подняла бокал. — Это я заберу с собой.

В стены моей комнаты были встроены две деревянные двери. Одна из них вела в коридор, а другая — на изогнутую лестницу, которая по спирали шла к вершине Башни Соли. Это был мой новый дом.

Я открыла дверь на лестницу и начала подниматься. Я поступала так много раз по вечерам, перед тем как солнце начинало садиться — я поднималась по ступеням с бокалом вина и смотрела, как Салем простирает свою магию по небесам. Я воображала, что это каким-то образом делается для меня, что так он демонстрирует мне свою красоту.

Я чувствовала его магию в сумерках, словно порыв его сущности окружал меня. В некоторые дни, когда солнце опускалось с особенно пылающими красками, мне казалось, что Салем разговаривает со мной через садящееся солнце, но не могла различить, что именно он говорит. А вдыхая, я ощущала аромат гранатов и дыма.

Казалось, что лестница целую вечность тянулась вверх, и когда я закончила подниматься, мои бёдра ныли.

Добравшись до двери наверху, я на мгновение перевела дух, затем переступила порог. Балкон кольцом окружал шпиль башни, и отсюда мне открывался вид на всю округу. Полог заката надо мной, город и море, распростёршиеся подо мной. По другую сторону башни я видела посевные земли, которые тянулись по краю Нова Ис. С этого балкона я приметила корявый корнуэльский дуб на одном из утёсов, хотя до сих пор не выбрала время сходить туда.

Ветер трепал мои волосы, поэтому я собрала их узлом сзади. Подойдя к краю парапета, я потягивала вино и смотрела на небо. Оно начало приобретать более насыщенный розовый оттенок с полосами индиго. Я уже чувствовала, как вокруг меня собирается магия Салема. Перестану ли я когда-либо приходить сюда и смотреть на него? Даже если это будет морозная зимняя ночь.

Салем сиял в небесах, как вечерняя звезда, и от этого зрелища у меня перехватывало дух. Я поражалась тому, что когда-то мне довелось обнимать его.

Полагаю, я понимала, почему ему нужно было уйти. И надеялась, что он вновь чувствовал себя цельным.

Что же касается меня, то мне хотелось бы ощутить чувство умиротворения, когда я смотрела на него в небе. Может, когда-нибудь я и правда это почувствую. Но пока что во мне лишь тлела злость.

Вопреки всей этой красоте я злилась. Потому что он считал себя несовершенным и оставил меня здесь. А мне не представилось настоящей возможности рассказать ему о своих чувствах или взять назад свои последние слова — что-то о том, что я предпочла бы никогда не встречать его и как можно скорее найду себе нового любовника. Я назвала его монстром.

Понял ли он, что это всего лишь влияние Анат делало меня сумасшедшей? Не знаю. Не было времени объяснить.

Правда в том, что мне нравилось его несовершенство, его безумное высокомерие, его полная растерянность перед эмоциями. Я вспоминала тот проблеск уязвимости в его глазах, когда я сказала, что предпочла бы вообще его не встречать, и мне казалось, будто меч бога рассекает меня надвое.

Я любила каждую его неполноценную частичку. Он был моим корявым корнуэльским дубом, покорёженным и прекрасным, окружённым острыми скалами. Я ощущала умиротворение рядом с ним, со всеми его недостатками, и он единственный, кто мог даровать покой моему разуму. Я хотела спать под защитой его извилистых ветвей.

А когда он ушёл, мне приходилось умолять темнеющие небеса о сне. Когда ночь не оправдывала моих ожиданий, мне приходилось молиться рассвету, чтобы он подарил мне сны. Потому что без него я не чувствовала умиротворения, и мой разум не знал покоя.

Я сделала очередной глоток вина. Измождение одолевало мой разум, пока я смотрела на него, сиявшего на небе. Такой божественный и далёкий.