Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [103]

В 1944 г. Георг Лукач (1885–1971), находившийся в эмиграции в СССР, закончил своё большое произведение «Молодой Гегель», благодаря которому стал доктором философских наук. Сталин не позволил опубликовать эту важную книгу в Советском Союзе. Она смогла выйти лишь в 1948 г. в Швейцарии и в 1954 г., благодаря усилиям Вольфганга Хариха, в ГДР.

Даже после победы над гитлеровским фашизмом и с окончанием Второй мировой войны не прекратилась мелочная опека над философией, осуществляемая Сталиным. В 1947 г. очередная кара постигла Г. Ф. Александрова, в ту пору уже директора Института Философии Академии Наук, в 1946 г. избранного в Академию. Он написал и опубликовал «Историю западноевропейской философии», в которой опирался на более обширную «Историю философии».

Эта книга вызвала гнев Сталина по нескольким причинам. Во-первых, уже сам заголовок был неуместен с политико-идеологической точки зрения, так как противоречил организованной в то время кампании против «космополитизма», связанной также с энергичной поддержкой русского национализма. И тут в пору усиленной борьбы против «влияния западной идеологии» выходит книга ведущего советского философа о «западноевропейской» философии — уже это само по себе было скандалом! А во-вторых, с точки зрения Сталина, оценки достижений западной философии были определённо слишком положительными, «объективистскими», а не «классово-партийными».

Для Сталина это послужило серьёзным поводом для нового вмешательства в философскую работу, однако уже прошло время, когда он совершал подобные набеги лично. Стоя на вершине власти, он сделал себя практически невидимым, передавая своим заместителям задачу исполнять его указания. Поэтому на философский фронт он отправил Жданова — чтобы «навести там порядок». Жданов разбирался в философии даже меньше Сталина, и в каждом выступлении в Институте Философии признавался, что он лишь «философский юнга», однако его выступление с упрёками против книги Александрова имело довольно резкий тон. Резкие обвинения в некритическом отношении были адресованы и его коллегам. Недостаток партийности, объективизм по причине недостаточного учёта классовой точки зрения в оценке западных философов, переоценка достижений идеализма и недооценка материалистических традиций — таковы были обвинения.

Книгу Александрова действительно было за что критиковать, она очевидно была написана наспех, поскольку вновь избранный академик хотел поскорее выступить с крупной работой. Он мог написать солидное произведение — то, что это ему было по силам, он уже показал своим более ранним исследованием, посвящённом Аристотелю, — но, судя по всему, он выбрал более лёгкий путь и теперь расплачивался за это. Кроме политико-идеологической ошибки с названием, книга, по сравнению с трёхтомником, послужившим её основой, была в некоторых частях довольно поверхностна и не дотягивала до более основательных изложений, представленных в нём. Было заметно, что она написана довольно небрежно[190].

Однако Сталин и Жданов на самом деле целились не в книгу Александрова, а хотели мобилизовать советскую философию против идеологических западных влияний, против «космополитизма», который якобы распространился в Советском Союзе вследствие союзнических отношений с западными державами во времена антигитлеровской коалиции. Это совпадало с новыми международными веяниями, так как попытки Сталина продлить эту коалицию и на мирное время потерпели неудачу, поскольку крупнейшие империалистические силы, вдохновлённые Черчиллем, вовсе не собирались забывать свою принципиальную вражду к социализму. Уже началась Холодная война, последовавшая за печально известной речью Черчилля в Фултоне о «железном занавесе» и объявления «доктрины Трумэна», и по аналогии с линией автаркического развития Советского Союза возникло стремление отгородиться и закрыться также и в области философии от всяких духовных влияний Запада.

Возрождение национальных традиций, в том числе в философии, и сознательная поддержка русского национализма — лишь оборотная сторона этих стремлений. Вместо серьёзного и аргументированного спора с буржуазной философией постепенно возобладала агрессивная риторика. Типичными стали публикации вроде «Философствующие оруженосцы империализма».

Однако заседание Института Философии советской Академии Наук, во время которого Жданов от имени Сталина представил новую политико-идеологическую линию философской работы, имело и положительный результат. Было принято решение издавать философский журнал, поскольку после закрытия в военное время журнала «Под знаменем марксизма» в Советском Союзе не существовало философского органа партии. Первый номер журнала «Вопросы философии» вышел в 1948 г. и содержал все выступления на заседании в Институте Философии.

Александров, ещё пока директор института, в своей заключительной речи признал правоту критики, заверив товарищей Жданова и Сталина, что ошибки и упущения будут исправлены и что «философский фронт» выполнит задание партии. Однако вскоре после этого он лишился места директора, тогда же фактически завершилась и его философская карьера. В 1954 г., уже после смерти Сталина, он был назначен министром культуры Советского Союза, но недолго занимал этот пост, так как, насколько известно, стал жертвой лично мотивированной интриги и вскоре был снят. Затем он возглавил Институт Философии Белорусской Академии Наук в Минске, что для академика союзного уровня, естественно, означало понижение, а для минских коллег — удачное усиление. Александров создал там коллектив, с которым написал книгу «Диалектический материализм» — вероятно, первое учебное пособие по марксистской философии после сталинского раздела «О диалектическом и историческом материализме». Однако книга по структуре и идеям всё ещё полностью опиралась на сталинский догматический схематизм «Основных черт», поскольку, видимо, Александров, воспитанный и образованный в сталинском духе, не мог просто отойти от него. Книга вышла слишком поздно, чтобы получить положительную оценку, поскольку к тому времени уже состоялся XX съезд КПСС, и в обстановке созданной им «оттепели» книга оказалась под острой критикой как осколок сталинского догматизма и была отвергнута.