Восхождение Губернатора - [50]

Они заиграли. Филип замер, чувствуя, как сердце его словно надувается гелием.

* * *

Завораживает не только их первоклассное исполнительское мастерство, но и сама чудесная старая ирландская джига, с печальной, глухой басовой партией и повторяющейся мелодией гитары, звучащей как столетняя шарманка. Милая маленькая Пенни, сидящая на полу, тоже захвачена мелодией — её глаза становятся все мечтательнее. Эта простая, но утонченная мелодия, посреди бесчеловечного ада вокруг, практически разбивает сердце Филипа. Когда Эйприл начинает петь, душа Филипа наполняется сиропом нежности:

На моей стене есть тень, но она не пугает меня вовсе

Я счастлива всю ночь в своих снах

Чистый и свежий, как хрустальный колокольчик, хорошо поставленный, захватывающий, бархатный голос Эйприл заполнил комнату. Ласкающий, почти божественный, немного дерзкий, он напоминает Филипу хориста в деревенской часовне:

В моих снах, в моих снах.

Я счастлива всю ночь в моих снах.

Я в безопасности в постели, а в голове только счастливые мысли.

Я счастлива всю ночь в моих снах.

Голос пробуждает в Филипе ноющее желание — такого он не чувствовал после смерти Сары. Внезапно у него словно появляется рентгеновское видение. Он видит кое-что в Эйприл Чармерс, пока она играет на шестиструнке и издает жизнерадостные трели, чего не замечал раньше. Он видит тоненькую цепочку браслета вокруг её лодыжки и маленькую татуировку розы на сгибе руки и бледные полумесяцы её груди, одновременно белые и перламутровые, между застегнутыми пуговицами блузки.

Песня подходит к концу и все аплодируют, Филип рукоплещет с большей энергией, чем остальные.

* * *

На следующий день, после скудного завтрака из чёрствого хлеба и сухого молока, Филип замечает Эйприл, стоящую около входной двери, надевающую ботинки для прогулок, и обертывающую рукава её трикотажной рубашки клейкой лентой.

— Я решил, что ты не откажешься от чашечки, — произнёс невинно Филип, подходя к ней с чашкой кофе в руке.

— Быстрорастворимый, но не слишком плохой. — Он замечает ленту, обернутую вокруг лодыжек. — Что, чёрт возьми, ты делаешь?

Она смотрит на кофе.

— Ты использовал остаток воды на это?

— Полагаю, что да.

— Последнего баллона не хватит семерым на всю жизнь.

— Что ты втемяшила в свою голову?

— Не раздувай из этого проблему. — Она застегивает свою трикотажную рубашку и собирает резинкой волосы в конский хвост, пряча его в капюшон. — Я планировала это некоторое время и хочу сделать всё самостоятельно.

— Планировала что?

Она тянется к одежному шкафу и достает оттуда металлическую бейсбольную биту. — Мы нашли её в одной из квартир, и я знала, что она когда-нибудь пригодится.

— Что ты делаешь, Эйприл?

— Ты знаешь пожарный выход на южной стороне здания?

— Ты не выйдешь наружу одна.

— Я могу выскочить из 3F, спуститься по лестнице и отвлечь Кусак от здания.

— Нет… нет.

— Увести их достаточно далеко, достать припасы и проскользнуть обратно.

Филип видит свои грязные берцы возле двери, где он оставил их прошлой ночью.

— Подай-ка мне те ботинки — говорит он.

— Если ты ещё не потеряла разум, то знаешь, что в это дерьмо не стоит ввязываться одной.

Глава 12

И вновь этот запах, что поразил его, когда он впервые высовывался из южного окна квартиры 3F: ржаво-мясное блюдо человеческих отходов, тщательно протушенных в свином жире. Запах настолько ужасающий, что заставляет Филипа вздрогнуть. Его глаза начинают слезиться, когда он протискивается через отверстие. И навряд ли он когда-либо сможет привыкнуть к этому запаху.

Он выползает на ржавый, покосившийся чугунный лестничный пролёт. Платформа, соединённая с лестницей, спускающейся зигзагами вниз на три этажа к улице, трясётся от веса Филипа. Его желудок сжимается от внезапного изменения в гравитации, и ему приходится держаться за перила.

Погода становится сырой и мрачной, небо приобретает цвет асфальта, северо-восточный ветер задувает по бетонным склонам. К счастью, внизу совсем немного Кусак бродит по узкой улице вдоль южной стороны дома. Филип посмотрел на часы.

Примерно через минуту и сорок пять секунд Эйприл будет рисковать жизнью перед зданием и эта срочность заставляет Филипа двигаться. Он быстро спускается по лестнице, шаткие ступени стонут под его весом и вибрируют с каждым его шагом.

Когда он спускается, то чувствует серебряные глаза мертвецов, заметивших его, привлечённых металлическим стуком лестницы. Их примитивные чувства отслеживают его, вынюхивают его, чувствуют его движения — так пауки ощущают присутствие мухи в своей сети.

Тёмные силуэты, промелькнувшие в его периферическом зрении, начинают лениво шаркать в его сторону. Всё больше и больше их выходит из-за здания, чтобы разузнать в чём дело.

"Они не успели ничего увидеть", — думает Филип, падая на землю, а затем перебегая улицу. Шестьдесят пять секунд. План состоит в том, чтобы войти и выйти быстро, и Филип движется вдоль заколоченных витрин с ловкостью бойца морского отряда "Дельта". Он добирается до восточной части здания и находит заброшенный Шеви Малибу с номерами другого штата.

Тридцать пять секунд.

Филипу слышатся приближающиеся шаркающие шаги, он приседает за Малибу и быстро снимает рюкзак. Уверенными руками он достаёт пол-литровую бутылку из-под Кока-Колы, наполненную бензином (Эйприл нашла пластиковый бак газа в подвальном помещении их дома).