Восход Сатурна - [144]

Хозяин, желающий обеспечить в своем доме порядок, в который никак не укладывается бардак девяностых, когда с таким старанием построенный дом превратился в руины. Значит, он сделает все, чтобы этого не случилось. В его силах многое: помните — «от сохи до атомной бомбы». Вот только боже упаси давать ему советы, он не потерпит. Но он будет теперь, зная, искать свое решение. И найдет.

А я во всем помогу. Встав на его сторону абсолютно сознательно. Что же скажут в будущем историки-демократы, мне глубоко наплевать.

— Значит, повернем, — отвечаю. — Как Вождь укажет. Вот только вечного мира не будет, как кончится эта война, будут нам новой грозить. Ну да это привычно. Другое будет страшнее, то, что внутри нас.

— Так ведь это и хорошо, — задорно улыбается Анечка. — Значит, от нас лишь все зависит, если сами не ошибемся. Ну а все заграничные могут лесом идти!

Доходим до кормы «Воронежа», поворачиваем обратно. С Двины дует ветер, резкий и холодный. Аня прячет руки в муфту. Она выглядит сейчас как барышня Серебряного века. С той новогодней ночи я ни разу не видел ее в форме. Впрочем, тогда, после той самой песни, Григорьич, выбравшись на сцену, заявил во всеуслышание: дорогие вы наши женщины, кто любит нас и ждет, просьба наша к вам: будьте красивыми и нарядными. Это — мелочь, а наш боевой дух очень повышает!

После этого я заметил, что и заводские стали больше за внешностью следить. На работе ясно, не до того, но в нерабочее время, когда обстановка позволяет?

А кроме того, у нее в муфте очень удобно лежит браунинг, который она демонстрировала Кириллову в ответ на его замечание «о нарушении формы одежды». Так гораздо быстрее, чем хвататься за кобуру, по-уставному. А если и в самом деле немецкие шпионы нападут, приказ об охране товарища контр-адмирала никто ведь не отменил? Комиссар третьего ранга лишь руками развел:

— Ну раз так, то конечно…

В нападение немецких шпионов на территории Севмаша верится слабо. Хотя немцы тут присутствуют, причем в количестве и пропорции, как таджики на улицах российского города конца двадцатого века. Занятые примерно тем же — копают, таскают. Впрочем, не только это. Мужики на фронте, рабочих с квалификацией не хватает, план выполнить надо… Тогда кто-то и предложил среди немцев отобрать лояльных, кто на гражданке был механиком, слесарем, токарем, и поставить их делать не самые жизненно важные детали, конечно же со строжайшим контролем и предупреждением, что любой брак будет считаться саботажем со всеми вытекающими последствиями. Самых строптивых уже отфильтровали, отправив куда подальше, вроде «Норильск-никеля». Да и популярность арийской идеи после Сталинграда сильно упала. Так что желающих работать в теплом цеху, вместо долбежки на морозе мерзлой земли, нашли без труда. Еще и очередь выстроилась.

Правда, неугомонный Кириллов, прочтя книжку из будущих времен, как наши военнопленные, которых немцы заставляли делать «Фау», сумели даже в концлагере организоваться для саботажа, сбора информации, а в конце и восстания, предположил, что и немцы могут попытаться создать тайную организацию для диверсий, шпионажа, связи со своей резидентурой на воле. Так что НКВД бдит, ищет, трясет и копает, чтобы не пропустить, когда немцы все это организуют. Пока никаких признаков деятельности «дойче партизан» не обнаружено.

Полуторка подъехала. Продукты привезли к походу. Белое море замерзло. Значит, торпедные стрельбы придется проводить уже возле Иоканьги. Далее, совместное маневрирование с подлодками котельниковского дивизиона и эсминцами, по плану учений. И… в Полярный, караулить «Шарнхорст».

Вот выйдет он конвой ловить, а мы уже ждем, ну как «Тирпиц» тогда. На этот раз англичанам отдавать не будем, утопим сами. Бурый клялся, что предки совершили чудо: торпеды с программным механизмом и самонаведением образца 1942 года работают нормально, по крайней мере по надводной цели. Вот и проверим.

— Ты только возвращайся! — попросила Аня. — Я ждать тебя буду. Столько, сколько потребуется.

— Да погоди прощаться, — отвечаю. — Мы ж еще не сейчас уходим! Провожать нас все прибегут. В экипаже пятеро уже жениться успели, а у остальных, наверное, у каждого кто-то есть. Ну у половины точно.

— А я и завтра тебе это скажу.