Восход - [60]

Внутри семья Георгиу ждала, затаив дыхание и обмирая от ужаса. Василис отправил женщин и детей в заднюю спальню. Если маленькая Ирини заплачет, их ждет беда.

Достав из кухонного ящика два больших ножа, он протянул один Паникосу и жестом показал, чтобы тот встал у входной двери. Зять послушался, и теперь они оба стояли и дрожали, прислушиваясь к звукам всего в нескольких дюймах от них.

Василис достаточно знал турецкий, чтобы понять, что автомобиль, на котором приехали солдаты, был практически заполнен.

– Ладно, пошли, – сказал один солдат другому, когда они возились с дверью. – На сегодня хватит.

Они были по-прежнему в кипосе.

Василис услышал скрип, потом смех, а потом взволнованный вскрик птицы. Солдаты сняли клетку с крюка.

Когда шум мотора стих вдали, мужчины опустили ножи. Василис открыл дверь в спальню и обнаружил жену, Марию с ребенком и Василакиса на полу за кроватью.

– Они ушли. – Голос его дрожал.

Василис ничего не сказал Ирини о ее любимой птичке.

Тут в дверь постучали.

– Панагия му! – едва слышно выдохнула Ирини, зажимая рот рукой. – Панагия му!

– Мама, это я, Маркос.

Василис и Паникос отодвинули мебель, чтобы открыть дверь.

– Они были здесь! – Слезы мешали Ирини говорить. – Мы думали, они ворвутся.

Ее трясло от страха. Остальные сохраняли выдержку, но Ирини не могла успокоиться, представляя, что могло бы случиться.

Маркос попытался ее успокоить:

– Но они ведь не ворвались. Ты в безопасности, мама. Мы все в безопасности. Они уехали. Посмотри сама.

Ирини вышла в сад. Она сразу заметила, что клетка исчезла.

– Мимикос! Мимикос! – выкрикивала она. – Маркос! Они украли мою птичку!

Она разрыдалась. Канарейка, ее неизменная подружка, которая скрашивала ей одиночество, ее гордость и радость! Ее пение было бесценно.

– Не надо было мне выносить клетку, – причитала Ирини сквозь слезы.

Пропажа канарейки напомнила о еще большей потере. Христоса по-прежнему не было. В течение нескольких часов она была неутешна.

Радио у них не было, но редкий грохот канонады вдали свидетельствовал о том, что война на Кипре продолжалась. Час назад она подступила к их порогу.

Ночью Ирини приснился сон: турецкие солдаты заняли весь остров – от Кирении на севере до Лимасола на юге. Всех киприотов убили, в живых остались лишь обитатели ее дома.

Шло время, и запасы у Ёзканов подходили к концу. Все постоянно были голодными, в особенности Хусейн, но Эмин по-прежнему настаивала, что никуда не поедет.

– Я выйду, – сказал Хусейн.

– Куда это ты собрался? – заволновалась мать.

– Послушай, нам нужна еда. Уверен, в магазинах остались продукты.

– Пусть идет, Эмин, – сказал Халит. – Парень быстро бегает. Он наша надежда.

– Хотя бы подожди, когда стемнеет, – попросила мать.

В тот вечер Хусейн захватил свернутый старый мешок из-под муки и тихонько вышел из дому. Он пробирался по лабиринту закоулков, часто останавливаясь и прячась в дверных проемах, – на случай, если неожиданно появятся солдаты.

Выбравшись на свободу, он не спешил возвращаться. После всех этих дней жизни впроголодь Хусейн был худой как тростинка и знал, что спрятаться будет нетрудно. Он собирался осмотреть город. Хотел увидеть, что происходит за стенами тюрьмы, которой стал родной дом.

Повсюду ли солдаты? Была ли их семья единственной, оставшейся в городе? Хусейн сворачивал с одной боковой улочки на другую, изредка поглядывая на главную улицу. Его изумлению не было предела.

Город, как и его собственная улица, казался вымершим. Было жарко и безветренно, царила полная тишина.

Пару раз, заметив движение впереди, Хусейн прятался, и солдаты проходили мимо. Он слышал их смех, видел огоньки сигарет в темноте. Они вели себя непринужденно, будто не были в карауле. Ясно, что солдаты считали свою работу выполненной и ни за кем не охотились.

Хусейн осторожно пересекал город, двигаясь в сторону центра. Он заглядывал в окна – в некоторых домах столы были накрыты к обеду. В одном доме на скатерти даже стояли приготовленные блюда. Кроме солдат, Хусейн не увидел ни одной живой души, даже бродячей собаки.

Многие витрины выглядели как обычно. Выставленные в одной манекены в белых подвенечных платьях, похожие на привидения, смотрели на мир невидящими глазами. Напротив, в витрине одного из лучших портных мужской одежды, манекены в строгих черных костюмах смотрели на невест. Эти магазины не тронули.

На других улицах все было иначе. Хусейн подошел к улице, где вереницей располагались магазины электротоваров. Мимо одного он проходил каждый день по дороге на пляж, заглядываясь на высококачественную технику. Любой мальчишка в его возрасте мечтал о коллекции пластинок и возможности слушать музыку, когда захочет. Однажды он набрался храбрости и вошел внутрь. Молодой продавец показал ему стереосистему «Сони». Это было подобно чуду: звук шел из двух колонок. Хусейн знал, что мать тоже ходит по этой улице. Однажды она заикнулась, что неплохо было бы купить телевизор. Отец, естественно, категорически отверг эту идею.

Цена и того и другого была заоблачной. Теперь же исчезла всякая возможность их приобрести. Все до одного радиоприемники, телевизоры и проигрыватели были разграблены. Вынесли даже кассу. Двери и окна разбиты, и в лунном свете на тротуаре, словно ковер из бриллиантов, сверкали осколки стекла.