Вошедший сам - [57]

И это писалось тогда, когда на страну неумолимо надвигался голод.

Брикам и Маяковскому, надо полагать, тоже очень хотелось найти себе надёжного защитника. В наши дни уже вряд ли можно установить, сами ли они принялись искать более влиятельную и более уважаемую организацию (чем РОСТА), которой можно было предложить свои услуги, или некое ведомство само заинтересовалось ими. Известно только, что осенью 1919 года такая организация нашлась.

Живший в Петрограде Дмитрий Мережковский пытался найти хоть какой-нибудь способ покинуть большевистскую Россию. Он подал заявление в Петроградский совет с просьбой отпустить его за рубеж «по болезни», то есть разрешить подлечиться за границей. Ему категорически отказали. И Мережковский записал в дневнике:

«С безграничной властью над полуторастами миллионов рабов люди эти боятся одного лишнего свободного голоса в Европе. Замучают, убьют, но не выпустят».

А Брики, не боясь тех, кто «мучил», «убивал» и «не выпускал» за границу, решили связать свою судьбу именно с ними, то есть с чекистами. С чего начался их контакт (с какой-то эпизодической работы или сразу с повседневной службы), установить доподлинно не представляется возможным – Лубянские архивы надёжно хранят свои тайны.

Маяковский с друзьями и знакомыми в квартире Бриков в Полуэктовом пер. Москва, 12 октября 1919 г. Сидят: А.К. и Г.К. Крамфус, А А. Дорийская, Л.Ю. Брик, ЛАТринкруг. Стоят: домработница Тоня, О.М.Брик и Маяковский.

И всё-таки попробуем хоть что-нибудь выяснить.

Завязывающиеся «связи»

Осенью 1919 года Сергей Есенин создал «Ассоциацию вольнодумцев в Москве». Более вызывающего названия придумать было, наверное, невозможно: мысль собрать в столице большевиков команду «вольнодумцев» да ещё вовсеуслышанье заявлять об этом могла прийти только в очень отчаянную голову В уставе «ассоциации» говорилось, что её цель…

«… духовно – экономическое объединение свободных мыслителей и художников, творящих в духе мировой революции и ведущих самое широкое распространение творческой революционной мысли и революционного искусства человечества путём устного и печатного слова».

Членами ассоциации могли стать поэты, художники, композиторы, режиссёры, скульпторы. Под уставом подписались Сергей Есенин, Яков Блюмкин, Анатолий Мариенгоф, шестой стояла подпись Вадима Шершеневича, последней – Григория Колобова.

24 октября под текстом устава появилась резолюция:

«… целям Ассоциации я сочувствую и отдельную печать разрешаю иметь.

Народный комиссар по просвещению А Луначарский».

Через два месяца (в декабре 1919 года) телеграфист Николай Бурлюк совершил побег из Белой армии, добрался до Херсона и лёг в больницу, где решил скрываться от мобилизации, пока в стране идёт гражданская война.

А в Иркутске восставшие рабочие освободили из тюрьмы приговорённого к очередному расстрелу Александра Михайловича Краснощёкова. И он снова принялся строить в Сибири советскую власть, став членом Иркутского губкома РКП(б).

Но несколько давних оппонентов советской власти в том же декабре всё-таки совершили побег из родной страны. Всё началось с того, что большевики решили торжественно отметить очередную годовщину восстания декабристов. Провести это мероприятие было намечено в Белом зале Зимнего дворца. С докладом предложили выступить главному специалисту по декабристам Дмитрию Мережковскому. Узнав об этом, он записал в дневнике:

«Я должен был прославлять мучеников русской свободы перед лицом свободоубийц. Если бы те пять повешенных воскресли, их повесили бы снова, при Ленине, так же, как при Николае Первом».

Однако на этот раз наученный горьким опытом Мережковский не стал отказываться от предложенной ему чести прочесть доклад и согласился. Но попросил выдать ему ещё один мандат на чтение лекций красноармейцам (об истории и мифологии Древнего Египта). Такой документ ему был выдан. Воспользовавшись им, в ночь на 24 декабря 1919 года Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Философов и их литературный секретарь Владимир Злобин покинули Петроград. Вскоре все четверо были в Прибалтике.

В этот-то момент Брики потянулись к чекистам.

О возможных «связях» со спецслужбами Лили Юрьевны Брик, обладавшей уникальной способностью чуть ли не с первого взгляда обвораживать кого угодно, речь у нас уже шла. Мы говорили об этом, когда упоминали о предполагавшейся поездке в Японию балетной труппы под руководством балерины Дорийской, а также когда рассматривали обстоятельства той загадочной лёгкости, с которой Елена Юльевна Каган и её дочь Эльза получили разрешение покинуть Советскую Россию.

Пришла пора поговорить о новых «связях» Лили Брик с ВЧК. Они появились примерно в то же время, когда Маяковский получал комнату в Лубянском проезде. Аркадий Ваксберг высказался об этом так:

«Именно в эти дни ранней осени 1919 года у Лили впервые – и, судя по всему, единственный раз – появилась мысль об эмиграции. К политике это не имело ни малейшего отношения. С советской властью она легко находила общий язык, ощущая её своей властью, открывшей простор для любых экспериментов в искусстве, никаких притеснений от новых хозяев страны не ощущала, находя неудобства лишь в быте, исключавшим тот образ жизни, к которому она привыкла. Пример сестры, оказавшейся в Европе и наслаждавшейся – пусть и убогим, послевоенным и, однако же, несомненным – комфортом, казался заманчивым».