Вошь на гребешке - [208]

— С возвращением, — промурлыкала Милена, прежде всего приветствуя собственное выживание.

Бронемашина перестала стрелять, внутри осознали бесполезность занятия и риск попадания в анга, корого люди плоскости пару раз заметили смазанным силуэтом на фоне снега. Почти сразу стихла и всякая иная стрельба.

— Во-во, по харю в говнах, — вещал водитель. — Нет там дороги, нет! Я 'мерина' засадил в воронку сорок первого года изготовления, пусть тебе фрицы рапорт пишут. Или дохлые обдолбанные горцы. Вот щас сползаю и опознаю кишечник их авторитета. Аккурат на березе висит, несвежим хачапури воняет. Сам ты... и так тоже, да.

Анг замер, прирастив последнего кэччи к земле и удерживая копье, рвущее тварь изнутри. Сейчас анг переживал отдачу и оставался вне времени, это было опасно. Милена вскинулась и в три прыжка оказалаь у анга за спиной. Чуть не столкнулась лоб в лоб с тем человеком, который возник на поляне вместе с ангом и до сих пор держал в охапке с десяток годных копий.

— Значит, точно Земля? — с долей сомнения осматривая трупы исподников, переспросил прибывший. — Какой теперь год? Что-то я не помню в Подмосковье набегов. Хоть что, а в сеть бы просочилось.

— Точно Земля.

Милена села и позволила себе поверить: бой окончен. Ваил удалился, не воспринимается даже краешком сознания. Кэччи один за другим впитываются в мир, прогибают его и все глубже уходят вон из плоскости. Влад — тот самый овощ и муж Маришки, предавший её — сидит рядом, до анга ему расти дольше жизни людской. Но приятно уже то, что овоща, который неподвижно питался под капельницей, этот гость ничуть не напоминает. Вроде рост тот, но плечи пошире и глаза иные, главное — именно глаза. И все прочее, что принимает дар востока в человеке.

— Значит, Влад... Приношу извинения, — улыбнулась Милена, — на себя ты не похож. Перерос глупости, да?

— Не похож, — согласился Влад.

Все еще не веря в завершение боя, он прикрывал спину анга, хотя тот успел миновать откат времени и озирался, щурился на бронемашины и кивал людям с оружием, опознав родственное занятие — охрану слабых...

— Чисто, — признал анг.

— Погоди, ты знаешь меня? — побледнел Влад, развернулся к Милене и уронил всю охапку оружия. — А... мои? Маришка, Мишка... Чтот тут у вас, то есть у нас, творится?

— Ивану Царевичу дали просраться, — сообщил водитель, спускаясь и заинтересованно кивая ангу. — Ребята, идите-ка вы туда, ближе к дому. В тень, так сказать. Того и гляди, начнут прибывать шишки на мою голову. Не светитесь. И вообще, кто может, рассасывайтесь в темпе. Вот чистый телефончик, завтра свяжемся, без формальностей.

Анг встряхнулся, избавляясь от обрывков доспеха. Влад окончательно очнулся, сбросил куртку и отдал Милене. Та накинула, сунула в карман протянутый телефон. 'Шокер' снова шуршал для кого-то отчет, прижимая пальцем пуговицу наушника.

— Трупы так называемых чертей, до трех десятков. Да, их два вида, именно. Фото на телефон, что я еще могу? Сейчас пробы крови пальцем наковыряю и под ногтем сохраню, ты в уме? Они как бы... впитываются. Нет, полчаса максимум, так я секу. Не успеете? Ладно. Да. Я попробую.

Милена прошла к телу на склоне — человек умер давно, еще когда беглецы спешили к дому и на что-то надеялись, совсем одни в страшном лесу. Этот бежал последним и упал на бегу, уткнулся лицом в снег и остался лежать, замыкая отступление, успешное для иных, но не для него. Милена выдохнула и нехотя, наверняка зная в затылок, каким будет лицо, перевернула труп.

Леха, оперативник и приятель Марка, совсем посторонний человек в этой истории, взглянул в ночное небо удивленными глазами. Он умер, вряд ли успев осознать миг, когда мир вывернулся из-под ног.

— Прости, — тихо выговорила Милена. — Моя вина. Целиком моя. Я дала тебе нить, отправила к Маришке, я ковырнула тебе душу этим, для всякого анга главным и больным — что надо защищать... И что любой ценой.

Милена медлено встала, чувствуя, что вина давит к снегу, студит сердце. Ноги заплетались, не желая доставить к бронемашине. Глаза не хотели смотреть и узнавать. Второй человек лежал на боку, машина накрыла его почти целиком. Он умер не так быстро, как Леха, он упал и еще довольно долго полз, а затем кого-то пихал вперед, закрывая. И потому остался на боку, чтобы тот, второй, успел доползти до бетонного подвала.

За спиной вздохнул анг. Поддел под локти, приподнял и донес сам. Усадил, вытянул тело из-под машины. Добротные ботинки, темная кожа дубленки, общее сложение покойного — все казалось знакомым и внятно нарисовали заранее лицо, и Милена даже поморщилась в недоумении: это был не Носорог. Кто-то другой со столь же широкой шеей и массивным, усиленным характерной складкой, затылком, с излишне короткой стрижкой довольно светлых волос... Лицо у мертвого — спокойное, довольное. Он успел пронаблюдать, как дополз до подвала тот, кого он желал спасти.

— Я всех использовала, даже чужих и незнакомых, — ужаснулась Милена. — Они платили, а я играла.

Смотреть в сторону разрушенного дома было окончательно страшно. Звать Маришку не получалось, язык отнялся. Зачем спрашивать, кто еще уцелел, откуда вообще все эти люди и что их выгнало из домов в холод худшей ночи года? За стеной во всю рыдала Маришка, её с запозданием нагнал ужас. Рядом Влад, Мишка жив, враги сгинули — можно быть слабой.