Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - [29]

«Двенадцать стульев» была одной из любимых книг Юры, он так сжился с ее героями, что они казались ему современниками. Находка настолько не совмещалась в сознании с далекой войной, которая стояла в одном ряду с крестовыми походами, восстанием Спартака и другими событиями из учебника истории, что представлялась случайно оказавшейся на борту ржавого древнего склепа. Если бы он сам не подобрал книгу с койки, легче было бы представить, что она совсем недавно упала с борта проходившего над лодкой круизника и провалилась в открытый кормовой люк. Может быть, этот изобретательный старший лейтенант Агафьев, который, судя по надписи, сам не умел играть в шахматы, и есть та кость в ботинке, на которую наткнулся Юра? Его передернуло. Да нет, вряд ли. Командир БЧ-1 – это штурман, его место – на Центральном посту. Наверно, просто дал кому-то из команды почитать.

– Что с тобой, эта книга неприятна? – Лена положила горячую ладонь на руку Юре. – Гюнтер ведь говорит, что это такой веселый юмористический роман, ничего особенного. Конечно, странно. Я тоже удивилась. Думала, что коммунисты тогда читали только Маркса, Ленина, Сталина и тому подобную пропагандистскую литературу.

– Как это «ничего особенного»? Это очень полезное произведение, – вдруг возмутился Сорен Морель. – Когда я учился в школе военных переводчиков в Упсале, «Двенадцать стульев» входили в список факультативной литературы, мы изучали по этой книге устройство советского общества. Наш преподаватель по технике ведения допроса часто зачитывал из нее абзацы, касающиеся установления доверительных отношений с объектом получения информации. Там главный герой умело находит общий язык с представителями разных слоев общества, и с участниками буржуазного сопротивления, и с наивной женщиной, у которой он хочет украсть стул. Сара, знаешь, – Сорен, понизив голос, наклонился к жене – я наконец решился открыть тебе страшную тайну. Я женился на тебе, как этот… Остап Бендер на своей мещанке. Мне ужасно захотелось завладеть твоей подзорной трубой XVIII века. И вот она здесь, всегда со мной!

Капитан «Ориона» показал на глубокую полочку из оргстекла, в которой покоилась латунная реликвия.

– Не слушайте его, старого болтуна, – заметила Сара, разливая компании по новой порции кофе. – Эту трубу я подарила ему задолго до свадьбы. Так что никакого принуждения не было. А по поводу книги, так он просто любит по делу и без дела напоминать о своей учебе в школе переводчиков. Если бы тут лежала русская инструкция по пользованию огнетушителем, он бы сказал, что и ее в Упсале проходил.

– Мы много чего изучали, и инструкции в том числе, – парировал Сорен. – Но давайте вернемся к нашему делу. Гюнтер?

Степка, кратко изложив обстоятельства своего проникновения в Центральный пост и поделившись впечатлениями от увиденного (песок и вода, и ни души – караван ушел, а оазис остался), переключился на свои находки.

– Я уже назад хотел двигать, но тут смотрю, люк во второй отсек открыт, вспомнил схему, вроде командирская каюта там. Заглянул – койка, шкафчик на переборке, столик откидной. Больше ничего нет. Нормальная комната, не то что у моей Кристины в Гамла Стане. На шкафчике в металлической рамке под стеклом – эта вырезка, стал снимать, все посыпалось, жестянка насквозь прогнила. Чуть стеклом не поранился. Под столиком патефон стоял с этой пластинкой. Патефон – кусок ржавчины, а пластинка вроде ничего, ну, и взял ради прикола. Конечно, патефон тоже можно было прихватить, я знаю одного чувака, он эти штуки коллекционирует, но я как-то поздно про него вспомнил.

– Давай, читай и переводи, а то я за это время сама русский выучу, – нетерпеливо прервала рассказчика Лена.

– Ладно, слушайте, – Степка откашлялся и уткнулся в бумажку. – Пополнение Краснознаменного Балтийского флота. Это заглавие. Дальше следующий текст. Несокрушимые подводные силы нашей Родины пополнились новой боевой единицей. Рабочие завода «Красное Сормово» в Горьком досрочно выполнили взятые на себя обязательства, на два месяца раньше запланированной даты спустив со стапелей подводную лодку, которая, после приемки государственной комиссией и успешного прохождения ходовых испытаний, вошла в состав КБФ под номером С-27. Вчера на ее борту побывала делегация шефов, передовиков колхоза «Путь Ильича», которые вручили нашим славным подводникам подарки тружеников села: бюст Владимира Ильича Ленина, а также яблоки, груши и сливы из колхозных садов. Подводники, в свою очередь, пообещали, что будут из глубин мирового океана оберегать мирный труд советских граждан и любой враг будет встречен метким залпом торпед, а также артиллерийским огнем.

Степка замолчал и, обведя взглядом аудиторию, очевидно ожидавшую продолжения, сообщил:

– Все. Конец поэмы.

Сорен вскочил с места, захлопнув справочник «Экипажи боевых кораблей КБФ 1941-1945 г. г», который он листал все это время:

– Теперь сомнений нет. Под нами, – он топнул ногой по палубе, застеленной красным ковром, – лежит С-27, которую зачем-то решили выдать за С-28. На ложке, которую я нашел, инициалы М. Г. Напомню, такие инициалы принадлежали старшине-мотористу Максиму Григорьеву 1915 года рождения с С-27. Книга «Двенадцать стульев» подарена старшему лейтенанту Агафьеву, согласно справочнику он также служил на С-27. Конечно, теоретически двух и даже более человек могли перевести с одной лодки на другую, но только что прочитанная газетная заметка устраняет последние неясности – мы имеем дело с С-27. Причина гибели лодки не установлена. Но, судя по тому, что видел я и эти парни, – капитан кивнул на Юру и Степку, – лодка двигалась в надводном положении, с открытыми люками, что само по себе странно в боевой обстановке. На стволе кормовой пушки – заглушка, т. е. командир русской субмарины проявил поразительную беспечность, как будто вел свой корабль в мирных водах. На палубе заметны следы осколков, возможно, лодка напоролась на мину или была атакована с воздуха. Если кто-то думает иначе, высказывайтесь.