Восемь дней Мюллера - [33]

Мюллеру не удалось претворить этот план в жизнь. В класс вошел Маленький Шу, его глаза метали молнии.

— Госпожа Шелли, можно вас прервать на пару минут? — вежливо спросил он.

При звуках его голоса Ким улыбнулся, захихикал и открыл глаза.

— Проиграл, — констатировал Мюллер.

— Закончили, — возразил Ким. — Непреодолимая сила.

Перед изящной словесностью у них был урок обществознания, и там Рита Жаба, преподававшая этот предмет наряду с историей отечества, рассказывала про то, что законники называют непреодолимой силой или, на древнем языке, форс-мажором. Сейчас Ким вспомнил эти слова и употребил не к месту. Он часто употреблял научные термины как слова-паразиты, этому его научила старшая сестра, ей эта привычка помогала зубрить, в у Кима она из полезной превратилась во вредную.

— Мелкая какая-то сила, — прокомментировал Мюллер.

Они тихонько засмеялись. Ким протянул руку и стал собирать катышки, прилипшие к Лайме. Лайма обернулась, Ким продемонстрировал ей собранный урожай и сказал:

— Мыться надо лучше.

Мюллер засмеялся чуть громче и подмигнул Лайме.

— Дурак, — сказала Лайма и отвернулась обратно.

И ласково улыбнулась, но ни Мюллер, ни Ким этого не увидели. А Шу увидел, но не придал значения.

— Мюллер, Ким, тишина, — сказал Шу и выпучил глаза, как всегда делал, когда хотел казаться грозным. — Лайма, не вертись.

Ласковая улыбка пропала с Лайминых губ. Мюллер и Ким закрыли рты и насупились.

— Кто подрисовал нос герцогу Дори? — сурово спросил Шу.

Мюллер поперхнулся и захрюкал — хотел захохотать, но сдержался. Из разных углов класса послышались сдавленные смешки.

— Это не смешно, — заявил Шу. — Мне пришлось самому оттирать этот нос. Кто вчера убирался в моем кабинете?

Надо сказать, что в империи было принято, что парни и девушки знатного происхождения в определенном возрасте должны причаститься простонародному труду, это обосновывалось сложными религиозно-мифологическими соображениями, которые мы не будем здесь приводить ибо они несущественны. Важно для повествования только то, что коридоры и лестницы в школе убирали рабыни-уборщицы, а в классах мыли полы и протирали пыль сами ученики, каждый в свою очередь. Некоторые присылали вместо себя рабов, за это наказывали, хотя и не очень строго.

— Кто вчера убирался в моем кабинете? — повторил Шу.

Он говорил подчеркнуто медленно, четко разделяя слова, подражая манере, в которой император произносит ежегодную речь в день национального флага. Впрочем, никто не понимал, что он подражает императору, все думали, что он склонен заикаться, и когда говорит медленно, борется с этой дурной привычкой. Но сам Шу был уверен, что когда он так говорит, получается внушительно и убедительно.

— Там на стене список висит, можно свериться, — подала голос отличница Полина с первой парты.

Она хотела придти учителю на помощь, но получилось так, что этими словами она разрушила его хитрый замысел заставить виновника либо самого признаться и тем самым унизиться, либо все отрицать, а потом быть попаленным и опять-таки попасть в дурацкое положение.

— Господин Шу, давайте я схожу и посмотрю, — предложил Ким. — Я быстро, одна нога там, другая здесь!

— Одна здесь, другая там, — автоматически поправила его Шелли.

Ее всегда злило, когда дети перевирают традиционные поговорки, Ким часто дразнил ее таким образом. Но сейчас он ее не дразнил, он просто случайно перепутал.

Шу насупился, раздул ноздри и стал похож на сумасшедшего больше, чем обычно. Сам он полагал, что демонстрирует благородный гнев.

— Не придуряйся! — закричал он. — Я знаю, кто убирался в моем кабинете! Это был ты! И ты тоже это знаешь!

— Ах да, — сказал Ким и хлопнул себя по лбу. — Что-то такое припоминаю… А вы не подскажете, господин Шу, герцогу большой нос пририсовали или не очень?

— Десять розг! — рявкнул Шу, развернулся и пошел прочь.

Ким пожал плечами и постарался придать лицу безразличное выражение. Розгой больше, розгой меньше…

Мюллер подумал, что Лайму никогда не наказывали розгами. А любопытно было бы по розовой попке…

Ким ткнул его локтем в бок и зло спросил:

— Чего лыбишься?

— Чего? — не понял Мюллер. — А, это… Не бери в голову, о своем подумал.

— Шу пидор гнойный, — констатировал Ким.

Взял в пальцы бумажный катышек, ловко щелкнул, бумажка взлетела по навесной траектории и прилетела Лайме в волосы. Девочка ничего не заметила.

— Говна бы ему в волосы, козлу мелкому, — продолжил Ким свою мысль.

Мюллер вдруг понял, что это можно организовать.

— Сделаем, — спокойно сказал он.

— Что сделаем? — не понял Ким.

— Говна в волосы, — объяснил Мюллер. — Обкидаем говном мелкого пидора, а он не увидит, кто. Может догадаться, но обосновать не сможет. Только людей надо больше набрать, вдвоем не получится.

— Где ж ты наберешь людей? — риторически вопросил Ким.

Тихонько ткнул Лайму карандашом в спину и спросил, когда та обернулась:

— Пойдешь мелкого козла говном обкидывать?

Лайма удивленно подняла брови, и Мюллер подумал, что этот жест ей идет, так она становится еще красивее.

— Мюллер говорит, что не поймают, — продолжил Ким.

Мюллер авторитетно кивнул.

Рыжая Руби по прозвищу Лиса, соседка Лаймы, тоже обернулась и поинтересовалась, в чем дело.