Воры в ночи. Хроника одного эксперимента - [3]

Задний грузовик подъехал вплотную и включил фары на полную мощность. Резкий луч осветил лицо Шимона, а три их тени возникли на шершавом склоне в вади. Как в гигантском теневом театре, задвигались их головы и плечи, вздымаясь и опадая на камнях. Потом фары погасли, и все снова стало выглядеть по-прежнему.

Джозефа удивляло, что и в такую ночь ему в голову лезли совсем ненужные мысли. Уж сейчас-то он мог бы отнестись к себе серьезно — так, как к нему относятся другие, а не с привычной самоиронией. Время действовать, а не копаться в себе. Миру будут ведомы наши дела, а не бесплодные мысли…

Небольшая стая шакалов, которая незримо сопровождала автоколонну, принялась беспричинно и как-то неубедительно подвывать. Грузовик сделал поворот, и внизу, на равнине, стали видны фары передних машин, продвигающихся вперед медленно, осторожно, но неустанно.

«Да, — размышлял Джозеф, — мы восстановим Галилею, входит это в планы Бога или нет. Моя беда в том, что, участвуя в драме, я все время осознаю этот факт своего участия в ней. Арабы бунтуют, англичане, бросая нас на произвол судьбы, умывают руки. Нас ждут полторы тысячи акров камней на вершине холма, посреди арабских деревень. Вокруг ни одного еврейского поселения, и в придачу ко всему — малярийные болота. Но когда еврей возвращается в Страну, видит камень и говорит: „Этот камень — мой“, — то автоматически щелкает пусковая кнопка, не действовавшая две тысячи лет».

Он заметил, что отлежал правую руку, и помахал ею в воздухе. «Черт возьми, не исключено, что вся идея Возвращения ни что иное как романтическая феерия. И если меня убьют, я даже не узнаю, погиб ли я в трагедии или в фарсе. Но так или иначе, чувство, которое вызывает эта страна, реально. Самое реальное из пережитых мною чувств. Смешно. Об этом надо будет поразмыслить, если выдастся время».

Он повернулся, чтобы взглянуть на Дину. Она тоже лежала на спине, под прямым углом к нему, на некотором расстоянии, закинув руки за шею. Профиль мягко вырисовывается при свете звезд, губы приоткрыты в улыбке. Она тоже думает о месте, к которому они приближаются. Она побывала там год с лишним назад, еще до того, как эту землю купил у арабов Национальный фонд[5]. Она не помнила точно, какой это холм. Все холмы Галилеи похожи друг на друга, их очертания плавны, будто формы женского тела, только ребра-камни выступили наружу оттого, что земная плоть размывалась дождями и развевалась ветром в течение долгих веков запустения. И хотя Дина ничего толком тогда не запомнила, она знала, что это был прелестный холм, и вот они едут, чтобы сделать это место плодородным как встарь. Они удобрят истощенную землю, залечат гнойники болот и покроют наготу холма нарядом деревьев и кружевом террас. Будут расти фиги и маслины, перец и лавр. Маки и цикломены, подсолнечники и розы Шарона. Прежде всего мы построим частокол, сторожевую вышку и палатки, душевую, столовую и кухню. Потом появятся мощеная дорога, коровник, овчарня и детский сад. Затем жилые дома. Через два года у нас будет столовая из стекла и бетона, читальня, бассейн и театр на открытом воздухе. Это будет чудное место, и назовут его Башня Эзры. Оно поможет мне одолеть То, Что Надо Забыть, у меня будет ребенок, и еще ребенок. А им ничего не нужно будет забывать. Может, их отцом будет Реувен, а может, Джозеф. Или Авель, или Джозеф. О, я их всех люблю, даже Шимона. Я люблю наш холм, люблю камни, люблю звезды…

Шимон сидел выпрямившись в передней части кузова, уперев локти в колени. Он думал об отрывке из книги Исайи, на который он случайно — а, может быть, и не случайно — наткнулся прошлой ночью: «Дикое и заброшенное место будет им радо; и возрадуется ж пустыня».

«Мы идем, — шептал он про себя, — мы пришли, мы вернулись».

Джозеф фыркнул.

— В чем дело? Ты тронулся? — спросила Дина, садясь. Ну скажи?

— У тебя испортится настроение, — ответил он, давясь от смеха. — Скажу, когда приедем.

— У меня испортится настроение, если только перевернется грузовик.

— Но в этом-то и дело! Посмотри. — Он взял Динину руку и завел ее под край брезента. — Чувствуешь?

— Ящики, корзины. Ну и что?

— Совершенно верно. Эти корзиночки мне хорошо известны. В них яйца домашнего производства!

Дина несколько принужденно рассмеялась. К самодельным ручным гранатам большого доверия не испытывал никто. Известно было, что они способны взрываться в самый неподходящий момент. Офицер английской полиции выразился о них так: «Слишком нервные, типично еврейские гранаты».

— Знаешь, — веселился Джозеф, — они уложены в песке, как настоящие яйца. А ты сидишь на них, как курица в ожидании цыплят, и мечтаешь!

Грузовик тряхнуло, и они стукнулись лбамн.

— О, Моше Рабейну, лучше бы ты мне ничего не говорил!

Невидимый водитель глубоко под ними включил фары на полную мощность. Бледный луч задрожал на пустынной, каменистой земле.

— Лучше бы вы помолчали хоть минуту, — сказал Шимон, не поворачивая головы, — мы почти на месте.

2

Все происходило неспешно, почти небрежно, но строго по плану. Три часа назад, в час ночи, сорок парней, назначенных в авангард отряда самообороны, собрались в общей столовой старого поселения Ган-Тамар, откуда должен был начаться поход.