Воры. История организованной преступности в России - [66]
В результате организация превратилась в полноценную сеть из небольших банд, криминализованных предприятий и отдельных бандитов, которые были заняты своими делами и почти не взаимодействовали с другими участками сети. Такие сети можно считать своеобразными клубами: членство в них достаточно неформально и поддерживается через связи и спонсорскую помощь со стороны основных деятелей. Некоторые из них возглавляют мощные «бригады», а другие просто достаточно богаты, харизматичны и обладают большими связями для того, чтобы считаться «авторитетами». Эти связи могут быть постоянными или случайными, сильными или слабыми, гармоничными или напряженными. Порой они основаны на эмоциональных соображениях: хотя ореховская банда и исчезла, ее ключевые участники, работавшие на Сергея Тимофеева, активно работают и поддерживают отношения, хотя бы ради памяти о старых временах. Но самое интересное заключается в том, что в течение как минимум десятилетия о солнцевской группировке было невозможно говорить как об организации, которая реально сама что-то делает. В ней нет централизованного контроля или дисциплины, позволяющей наказывать тех, кто нарушает неформальные правила. Группировка стала настолько успешной, что переросла рамки преступной организации.
Кто бы что ни говорил, но Россия имеет богатую и запутанную преступную экосистему. Организованная преступность — от уличных банд и мелких «бригад» до транснациональных сетей — расширилась, заполнила множество ниш и реализует множество возможностей не только в России, но и в торговой, инвестиционной, миграционной и даже культурной деятельности по всему миру. Кроме того, она включает в себя ряд особых субкультур со своими уникальными профессиональными и этническими особенностями. И теперь давайте поговорим о них.
Глава 10 ЧЕЧЕНЦЫ
Бандиты для бандитов
Один волк гоняет овец полк.
Русская пословица
Борз[404] (я не указываю настоящее имя этого человека по очевидным причинам) выглядел как типичный пожилой чеченец: это был проворный человек за шестьдесят с обветренным лицом в глубоких морщинах, говоривших о годах тяжелой жизни под открытым небом. При этом у него были очаровательная улыбка и горящие глаза. В его речи и движениях было столько энергии, что он казался намного моложе своих лет, полный живости и неудержимости. А помимо всего этого он был одним из самых опытных и высокооплачиваемых киллеров в Москве.
Я встретился с ним в кафе аэропорта Шереметьево. Аэропорт был наполовину укутан в брезент — там шел долгожданный ремонт. Москва желала смахнуть пыльный советский образ и примерить образ сверкающей западной столицы. Чуть раньше в тот же день мне позвонил хороший знакомый и сообщил, что мне стоит кое с кем познакомиться. С кем же? Знакомый объяснил, что это чеченец, профессиональный киллер, желающий уйти на «пенсию» и не имеющий ничего против разговора со мной. С одной стороны, я не мог бороться с искушением поболтать с киллером, но с другой — область моих интересов приучила меня к осторожности на грани паранойи. Кафе в аэропорте казалось идеальным местом для встречи: с одной стороны, это было публичное место, а с другой — оно находилось в кордоне металлодетекторов и неулыбчивых представителей службы безопасности, камер видеонаблюдения и собак-ищеек.
Борз оказался именно таким, каким я себе представлял его до встречи. Он тут же дал мне понять, что, хотя большинство чеченцев — мусульмане, они относятся к догматам веры без фанатизма. Он достал бутылку водки и настоял, чтобы мы выпили не только за мир и дружбу, но и за пророка Мухаммеда, да пребудет с ним мир и благословение Аллаха. Казалось, что наше общение доставляет ему удовольствие. Хотя Борз на некоторые конкретные вопросы отвечать отказался, он был прирожденным рассказчиком. В многом эти байки отражали историю всего чеченского народа в последние десятилетия. Становилось понятно, почему их так боялись и почему они стали легендами российского преступного мира. Свою роль сыграло и угнетение чеченского народа Россией. Как выразился Борз, «русские научили меня желанию убивать, а затем — тому, как делать это хорошо»[405]. Он рассказывал так, что его истории сложно пересказать своими словами, а еще сложнее в них поверить. Когда через несколько дней после нашей встречи я привел ряд его утверждений сотруднику московского уголовного розыска, я ждал, что мой собеседник скажет, мол, мне встретился этакий кавказский Мюнхгаузен, который вешает лапшу на уши доверчивому иностранцу, готовому его угостить. Офицер посмотрел на меня без тени улыбки. «Все это правда. И, скорее всего, он не рассказал тебе самого главного. Это серьезный, очень серьезный человек»[406].
Рожденные на крови
Не сломимся, не взрыдаем, не забудем!
Надпись на мемориале жертвам депортации в Грозном
