Ворожея. Практика в провинции Камарг - [46]

– Основания простые. У вас был сговор с метрессой Базен. Вы пришли к королевскому судье и рассказали о своем виде́нии, отводя от себя подозрения. Потом воспользовались возможностью проникнуть в храм и убить мэтра Дантара. – Он занудным голосом перечислял вывернутые наизнанку факты.

– Это все неправда! Мы встретились с Мариэль случайно! – возмутилась я возведенной напраслине.

– Мне известно, что вы выехали из Тулуса в одном дилижансе, в дороге провели четыре дня. Так что времени на сговор было вполне достаточно. – В его тоне не было и намека на сомнение.

– Откуда… то есть это не важно. Мы направлялись в Камарг в числе других пассажиров, так что сговориться не имели никакой возможности, – весомо, как мне показалось, возразила ему я.

– Мне не составит труда опросить смотрителей. Уверен, они скажут, что ночевали вы в одной комнате, – добил меня младший следователь.

Вновь он прав! Мэтр Базен всегда снимал для нас с Мариэль одну комнату на двоих, сам же делил ночлег с другими пассажирами. Согласна, в свете совершенного убийства выглядело это подозрительно.

– Но я увидела смерть Эдрина уже в Арте, – уже не так уверенно произнесла в ответ на обвинения.

– Это по вашим словам. Вы вполне могли договориться еще на одной из остановок в пути, – отмахнулся от моих слов «бульдог».

– Допустим, все так, как вы сейчас обрисовали, – медленно заговорила я, стараясь найти хоть какую-то брешь в обвинении. – Тогда каким образом я совершила убийство? Я не владею боевым колдовством.

– Кто вам сказал, что мэтр Дантар был убит при помощи колдовства? – быстро спросил младший следовать, и его глубоко посаженные глазки буквально вонзились в меня.

– Ни-никто, – испуганно икнула я. – Сделала предположение.

– Вскрытие даст точные результаты. – «Бульдог» презрительно поджал губы. – А пока вы обвиняетесь в убийстве.

Он позвонил в колокольчик, стоящий на краю стола. Дверь за моей спиной отворилась, издав противный скрежещущий звук, больно ударивший по нервам.

– Отведите метрессу Алузье в камеру, – распорядился младший следователь, в то время как я со страхом рассматривала конвоира.

– Как – в камеру? – испуганно сглотнула я, не в силах отвести взгляд от глыбообразной фигуры.

Ничего не выражающее лицо, плечи шире дверного проема за его спиной, мускулы на руках такие, что казалось, от неосторожного движения ткань рубашки лопнет. Последнее, что добило окончательно, были протянутые ко мне тюремные кандалы. Металл явно зачарован, чтобы владеющий магией не смог их открыть. Внутри все похолодело.

– Руки, – негромко, но таким тоном, что пробрало до костей, произнес конвоир.

Словно завороженная этой махиной, протянула руки, и на моих запястьях с легким щелчком защелкнулись кандалы. Это было слишком. Колени подкосились, и я начала оседать на пол.

– Обморок не поможет, – равнодушно произнес младший следователь.

– Я и не собиралась, – пролепетала в ответ.

Слишком много эмоций и впечатлений за последнее время. Моральных сил все же хватило на то, чтобы собраться и почти твердой походкой выйти из комнаты для допросов. Дальше мы шли длинными коридорами вдоль серых стен из такого же грубо обтесанного камня. Похожие между собой железные двери по обеим сторонам, свечи в лампах, дающие рассеянный свет ровно настолько, чтобы не споткнуться и не упасть.

От нахождения в этом жутком месте пробирал ужас. Обвинение в убийстве, конвоир, скрип ключа в замочной скважине двери, открывшей пространство камеры, – все казалось нереальным. Этого просто не могло случиться со мной! Почему они считают, что Эдрина убила я? У меня нет способностей к боевому колдовству. Все занятия с инструктором проводились по отработке приемов самообороны с использованием подручных средств. Уж кто-кто, а Броссар точно должен знать об этом – он ведь окончил Школу колдовства, целительства и ворожбы. Тогда как мог допустить, что меня обвинили в смерти мэтра Дантара?

А наставник вообще знает об этом? Ему кто-нибудь сообщил, что меня поместили в камеру? Радовало одно – кандалы сняли, оставив одну в закрытом помещении, где не было даже небольшого оконца. Только массивная железная дверь, наглухо закрытая, являлась единственным выходом из этого каменного мешка.

Сколько прошло времени с тех пор, как меня закрыли в камере, я не знала. Дневной свет сюда не проникал, а потому ориентироваться не представлялось возможным. Я сидела на краешке грубо сколоченной кровати, где сверху лежал потрепанный матрац в подозрительных коричневых разводах, напоминающих засохшую кровь. И никто не торопился нанести мне визит. Хотя даже не знаю, чего хотелось больше: чтобы никто не трогал или, наоборот, вызвали для разговора?

Мысленно снова и снова вспоминала свадьбу, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности. Вот идет невеста, жених улыбается, лысый священник спокоен, как и подобает служителю богини. Лица всех троих торжественны, в воздухе витает ощущение праздника. Красивая арка маскирует колдовские щиты. Вокруг восхищенные негромкие разговоры о великолепии праздника. Я точно уверена, что, помимо щитов, никакого колдовства в храме не применялось. Тогда отчего умер Эдрин?