Воровская зона - [60]
— Я не собираюсь вас ни в чем убеждать, — поблагодарив Блата, поднялся со своего места Локотов, — а только постараюсь довести до вашего сведения мнение центровой братвы…
Он сделал небольшую паузу и обвел взглядом почтительно внимавших ему авторитетов. И увидел то, что и ожидал увидеть. Кий, Бурый и Охотник восприняли сказанное им как само собою разумеющееся. А в вот в холодных и настороженных глазах Клеста и Моха особого понимания он так и не увидел. Подчиняться они не умели и не хотели. Каждый из них рвался к власти, уже по сути дела списав Ларса со счетов. Никуда они, конечно, не денутся, но хлебнуть с ними горюшка Блату придется…
— Нам, — продолжал он, — хотелось бы видеть на месте «смотрящего» за регионом Блата… — Он снова помолчал и уже жестче, как бы напоминая, что лучше все-таки не спорить, добавил: — Но решать, конечно, вам, уважаемым людям…
И они, конечно, решили! Центровые есть центровые, а Блат далеко не самая худшая кандидатура. Куда хуже, если бы «смотрящим» региона стал Клест, тогда бы действительно начались переделы…
Клест уезжал последним. Когда они остались одни, Красавин как бы невзначай спросил:
— Как насчет бабок, Андрей? Время идет…
Барский окинул нового «смотрящего» нагловато и одновременно насмешливо, и в его обычно холодных и всегда держащих дистанцию глазах тот прочитал все то, что скрывалось за этим взглядом. «Думаешь, если выбрали паханом, — говорили они, — так я сразу затрясусь?»
Но вслух он, понятно, произнес совсем другое, с какой-то не очень понравившейся Красавину иронией.
— Не волнуйся, верну!
Красавин не первый день знал Клеста и прекрасно понимал, что творилось сейчас в душе у Барского, всегда мечтавшего играть первую скрипку. И конечно, поводы для недовольства у него были, и в первую очередь самим Моголом, не сумевшим или, что было вернее, не захотевшим замолвить за него слово перед центровыми. Поэтому он, холодно взглянув на Клеста, спокойно произнес:
— Я не волнуюсь… Просто напоминаю!
Барский медленно налил рюмку коньяку, потом долго рассматривал его зачем-то на свет и, наконец, выпил. Взяв кусочек лимона, тщательно разжевал его и с видимым удовольствием проглотил. Затем с видимой неохотой проговорил:
— Я понимаю, Игорек, что ты теперь банкуешь, но я сам знаю сроки своих платежей и напоминать их мне не надо!
В последних словах в голосе Барского прозвучал уже металл. Словно он предупреждал не соваться в его дела какого-то залетного фраера.
Красавин удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал. Формально Клест был прав и отнюдь не нуждался в подобных напоминаниях. Хотя тогда, в камере СИЗО, вел себя совсем иначе.
Но то было тогда, а то сейчас! И в какой-то момент Красавину даже показалось, что в поведении Барского скрыт куда больший смысл, нежели сохранение собственного достоинства.
Правда, обострять отношения не стал. Время покажет, кто и как помнит! И потому примирительно сказал:
— Ладно, Андрей, извини!
Барский кивнул и, даже не поинтересовавшись, нужен ли он еще Красавину, медленно направился к выходу из столовой. Красавин молча смотрел ему в спину. Ему не нравились ни его поведение, ни его тон. Впрочем, чему удивляться? Клесту на все законы, и в том числе и воровские, было наплевать. А подходивший в эту минуту к своему «мерсу» Клест на чем свет крестил себя за пижонство. Ему следовало вести себя скромнее, не вызывая у «нового папы» своим поведением ни неудовольствия, ни, избави Бог, подозрения…
Глава 5
Стоял погожий октябрьский вечер. Закончившая дневную выработку группа зеков в ожидании отправки на жилую зону пекла в костре картошку. К картошке была припасена почти полная поллитровая бутылка спирта, и настроение было соответствующим. Ожидал угощения и тот самый Очкарик, который так отважно беседовал в автозаке с Ларсом в день их прибытия на зону. Беседа эта сыграла ему хорошую службу: никто не отваживался обижать этого хилого, но удивительно жизнестойкого парня. И только один попытался было заставить его шестерить. Но получил отпор. Сначала от самого Очкарика, не пожелавшего стирать Ковру, как кликали его обидчика, носки, а потом и от одного из отрядных авторитетов, воспылавшего вдруг сильной любовью к родной истории.
В лагерной иерархии Очкарик относился к разряду придурков, то есть людей, имевших высшее образование. За это образование он и сидел. Именно к нему принес его бывший однокашник по историческому факультету ЛГУ украденные из спецхрана одного из архивов ценные книги по истории искусства. И, дав перебивающемуся с хлеба на квас молодому ученому приличный задаток, попросил подержать их у себя, пока не будет готов канал за границу, куда должны были уйти раритеты. Ну а потом… он пошел как соучастник преступления и получил свою пятерку…
Правда, и в СИЗО, и в тюрьме, и на зоне почти все без исключения относились к Очкарику с симпатией. Он много знал и очень интересно рассказывал. А в камерах, где томящиеся в них люди сидели месяцами и знали друг о друге практически все, подобные знатоки всегда ценились на вес золота. И едва у зеков выдавалась свободная минута, как тотчас кто-нибудь из них просил: «Витек, давай!» Им было не важно про кого или про что слушать. Про Ивана Грозного или Ленина. Лишь бы интересно и ново. А если учесть, что с родной историей большинство из них не было знакомо даже отдаленно, то новым для них было практически все. И Витек давал. Что-что, а рассказывать он умел, и перед затаившими дыхание зеками проплывали, словно тень отца Гамлета, великие творцы российской истории… И они, слушая какой-то даже артистический голос бывшего историка, словно воочию видели, как посылает убийц Борис Годунов в Углич и как те крадутся к бедному царевичу, спрятав в рукавах кафтанов остро отточенные ножи…
В основу книги положены реальные события Великой Отечественной войны. Летом 1941 года Судоплатов, возглавивший диверсионный отдел в центральном аппарате НКВД, начал операцию, которая и поныне считается высшим пилотажем тайной борьбы. Она длилась практически всю войну и на разных этапах называлась «Монастырь», «Курьеры», «Послушники» и «Березино». Ее замысел первоначально состоял в том, чтобы довести до немецкого разведцентра целенаправленную информацию о якобы существующей в Москве антисоветской религиозно-монархической организации.
В романе повествуется о судьбе двух братьев — известного журналиста и вора в законе. В начале девяностых годов они переживают, каждый по-своему, трудности того времени. Бес, как зовут одного из братьев в криминальных кругах, ведет борьбу под солнцем после своего возвращения из заключения с захватившими все доходные места ворами. Его оставшийся без работы брат мучается из-за того, что не может найти себе достойного занятия. В романе есть все: любовь, предательство, разочарования и мучительные раздумья.
Иван III, Иван Грозный, Борис Годунов, Петр Великий, Екатерина Великая, Николай I, Александр II… Сколько событий в жизни нашей страны связаны с этими именами, которые и по сей день продолжают волновать историков, писателей и всех тех, кто интересуется Россией. Мы многое знаем о наших правителях, и с каждым днем продолжаем узнавать что-то новое, заставляющее нас взглянуть на них совершенно под другим углом зрения. Конечно, как и у всяких людей, у них были свои тайны. Большие и малые. И они нас интересуют не только из-за простого любопытства (кто был отцом Ивана Грозного), а из-за того, что с многими из них связана наша история. Так, очень многие и по сей день считают Пестеля и Рылеева святыми, которых убил царь-сатрап. И только немногим известно, что эти гуманисты-масоны готовили самое настоящее гестапо для России. Все знают о свирепости Грозного и считают ее следствием его больного воображения. Но мало кто познал истинные причины этой свирепости, которые крылись в глубокой вере царя, пытавшегося построить благочестие на крови. Об этом и многом другом мы и расскажем Вам в этой книге. Конечно, в одном издании невозможно охватить по сути дела необъятное, но мы выбрали самое интересное.
Значение личности Адольфа Гитлера находится далеко за пределами мировой политики, истории. Гитлер разрушил не только Германию, он положил конец старой Европе с ее конфликтами, наследственными распрями, со всем ее блеском и величием. Вся его жизнь — это мистическое чувство судьбы, осознание своей высшей роли в спасении Германии, немецкого народа. Подавляющее большинство немцев взирало на него как на мессию, верило ему и искренне следовало за ним.Гитлеру посвящены тысячи книг. При этом его образ окрасился несметным количеством выдумок, клеветы и лжи.
Личность Сталина — одна из самых таинственных и противоречивых фигур человечества. Влияние вождя великой страны на ход мировой истории огромно.Историк, писатель Александр Ушаков в своей новой книге «Сталин. По ту сторону добра и зла» предстает не как сторонник деспотичного генералиссимуса или его противник, а пытается ответить на вопрос: «Кем на самом деле был Иосиф Сталин — великим правителем, который стал выше общепринятых норм человеческой морали, или одним из тех, кто оставил после себя в истории страшный кровавый след?»Издание содержит большое количество фотографий, многие из которых публикуются впервые.
Древние греки мудро предположили, что покровителями науки и искусств непременно должны быть музы — женщины. Уже тогда они заметили, что любовь и страсть — самые могущественные из человеческих чувств: охваченный ими мужчина открывает в себе бесстрашие, невиданную силу воли, воображение и дремавшие доселе творческие начала. Даже будучи направленной на иные, созидательные цели, эта энергия сохраняет свои божественные свойства и позволяет творцу покорять недостижимые ранее высоты. С другой стороны, мужской талант — вещь чрезвычайно хрупкая и уязвимая.
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
Колония для малолетних преступников, тюрьмы, зоны, лагеря… Вот этапы жизненного пути одного из соавторов этой книги. Три десятка лет, проведенных в местах лишения свободы. С одной стороны, его жизнь и поступки вызывают осуждение, а с другой — сочувствие и сострадание, потому что начало его криминальной «одиссеи» было предопределено суровыми обстоятельствами пятидесятых годов.Книга написана без всяких прикрас, языком жестким, порой грубым. А разве иначе расскажешь о той среде, где происходят описанные в ней события?
Война столичной мафии с финансовыми воротилами началась с убийства банкира и его телохранителя. Чем ответит на это банковский капитал? Тем же самым. И скоро полетят головы воровских «паханов». Органам правопорядка остается только наблюдать за этой войной со стороны, вмешиваясь в конфликт, когда стороны переходят к открытому выяснению отношений. Но детектив охранно — сыскного агенства по кличке «Рэмбо» пытается разобраться в ситуации и выйти на основного «кукловода», в чьих руках находится «карта боевых действий».
Знаменитый сыщик Владимир Фризе — неизменный герой произведений известного писателя Сергея Высоцкого — расследует самые запутанные преступления, которые порой не под силу распутать следственным органам. В романе «В интересах следствия» произошло ограбление квартиры известного московского коллекционера. Оперативники бессильны. И тогда коллекционер обращается к знаменитому сыщику с просьбой разыскать украденную коллекцию «малых голландцев».
Сергей Дорохов оказывается в центре невероятной комбинации, задуманной могущественной финансовой группировкой. Кто он? Банкир? Офицер спецподразделения? Проходная «пешка» или «джокер», хранимый до поры? Этого не знают ни окружающие, ни противники, ни он сам…