Стоявшие недалеко от камина большие напольные часы мягко пробили восемь раз.
Ганс Пикенброк отложил книгу, поднялся из глубокого кресла и, с наслаждением потянувшись, подошел к окну.
За окном темнел сад.
Термометр за окном показывал девять градусов мороза.
В темном воздухе кружились большие снежинки.
Пикенброк достал из кармана халата желтой кожи портсигар с инкрустацией и вынул из него сигарету.
Прикурив, он глубоко затянулся, чувствуя, как слега кружится голова, затем выпустил огромное облако дыма.
На душе у него было не спокойно. Еще днем его шефа, адмирала Канариса, вызвали к фюреру, и до сих пор от него не было никаких известий.
Пикенброк никогда не ждал от срочных вызовов к начальству ничего хорошего. И чем выше это начальство сидело, тем печальнее все эти вызовы окачивались.
А тут сам фюрер!
Пикенброк начал свою службу в абвере еще при капитане 2-го ранга Конраде Патциге в 1932 году.
В один прекрасный январский день 1935 года капитан имел неосторожность выступить в конфликт с Гиммлером по поводу разведывательных полётов над польской территорией.
Затем он срочно был вызван к фюреру и… новым руководителем Абвера стал капитан 1-го ранга Вильгельм Канарис.
Пикенброк хорошо относился к Патцигу, который всегда ценил его, но, как профессионал, полковник должен был признать, что тот не шел ни в какое сравнение с Канарисом.
И дело было даже не в том, что Канарис имел большой опыт разведывательной работы.
Опыт дело наживное!
Он имел то, что было недоступно Патцигу: размах!
И именно по этой причине абвер времен Патцига и времени Канариса разнились между собой так, как рознилась зима в Берлине с зимой под Москвой.
До Канариса Абвер представлял собой небольшую, не имевшую никакого политического веса организацию, выполнявшую узкие задачи армейской спецслужбы.
При Канарисе Абвер вырос в количественном отношении, расширил свои функции, стал влиять на политику Германии и конкурировать с другими спецслужбами Третьего Рейха — СД и Гестапо.
Более того, в 1936 году Канарис добился подписания соглашения о разграничении полномочий Абвера, СД и Гестапо, известного как «Договор десяти заповедей».
СД отвечало за политическую разведку в Германии и за её пределами.
Расследование государственных, политических, уголовных дел, а также проведение следственных действий и арестов возлагалось на Гестапо.
В компетенции Абвера оставались задачи военной разведки и контрразведки.
Однако не всё было так гладко, как об этом говорилось в Договоре.
Империя СС Гиммлера быстро росла, усиливалась и конкуренция со стороны СД и Гестапо, и уже в конце 1936 года в здании Абвера обнаружили микрофоны, установленные техниками СД.
После громкого скандала и вмешательства самого фюрера микрофоны убрали, а вот подозрительность друг к другу у спецслужб осталась.
Не редко к этой подозрительности примешивалась откровенная вражда и ревность.
Полковник еще раз глубоко затянулся.
На душе было неспокойно, поскольку в канцелярию к Гитлеру шефа могла привести очередная разборка между спецслужбами.
И если у Канариса будут неприятности, то они коснуться и его, начальника 1-го отдела управления разведки и контрразведки и заместителя начальника Абвера.
Он еще раз затянулся, затем подошел к пепельнице и загасил окурок.
И в этот самый момент услышал шум подъехавших к даче машин.
Он поспешил на крыльцо и на его ступеньках столкнулся с Канарисом, как всегда бесстрастным и холодным.
Они вошли в дом, Канарис разделся и прошел в теплую и светлую комнату.
— Что-нибудь выпьете, Вильгельм?
— Да, кофе и рюмку коньяка!
Пикенброк взял со стола сербьеряный колокольчик. Через мгновение в комнате появился слуга.
— Коньяк, кофе и пироженых! — приказал полковник.
Слуга поклонился и так же бесшумно исчез.
Когда стол был накрыт, Канарис сделал два небольших глотка и с видом знатока покачал голвоой:
— Хороший у вас кофе, Ийоган!
— Бразильский…
Канарис поставил чашку на стол и взглянул на подчиненного.
— Какое сегодня число? — спросил он.
— 18 декабря 1940 года, — ответил Пикенброк, несколько удивленный странным вопросом шефа.
Канарис встал из-за стола и подошел к окну.
— Да, — произнес он, глядя в сад, — все как всегда. А между тем, — повернулся он к полковнику, — этот день войдет в мировую историю, поскольку именно сегодня, 18 декабря 1940 года, фюрер подписал план нападения на Россию! План предусматривает молниеносный разгром основных сил Красной армии западнее рек Днепр и Западная Двина. Затем захват Москвы, Ленинграда и Донбасса с последующим выходом на линию Архангельск — Волга — Астрахань. Предполагаемая продолжительность основных боевых действий 4–5 месяцев…
Канарис вернулся к столу и отхлебнул кофе.
— Снова блицкриг, — без особого энтузиазма произнес не очень-то удивленный услышаным Пикенброк.
— Да, снова! — кивнул Канарис. — Но будем надеяться, что на этот раз более успешный…
Конечно, Пикенброк мог бы многое сказать по этому поводу.
Он много раз бывал в России, хорошо знал ее и даже не сомневался в том, что с одного удара русского медведя не уложить.
Но промолчал.
Да и что он мог сказать?
Решение было принято, он был солдатом, и ему оставалось только подчиняться приказам.
