Воровская дюжина. Сборник рассказов - [45]

— Судя по всему, ты вышел, хм? — спросил Джон.

Голос Трех Пальцев прозвучал удивленно:

— Разве ты не читал обо мне в газетах?

— А-а, все плохо, оказывается, — проявил сочувствие Дортмундер.

В преступном мире, в их мире, наихудшее, что может произойти — это найти свое имя в новостных газетах. Официальное обвинение тоже сулило огромные проблемы, но осуждение за проступок, который заслужил освещения в печати, было хуже всего. Однако, судя по всему, Три Пальца вовсе не расстроился:

— Не, Джон, все в порядке. Это так называемое «чернило».

— Чернило.

— У тебя сохранился Times за прошлое воскресенье! — спросил он.

Удивленный Дортмундер переспросил:

— The New York Times?

— Ну, конечно, что же еще? Открой раздел «Искусство и Развлечение», страница 14 и прочитай, а после мы встретимся. Как насчет завтра, в четыре часа?

— Встреча. У тебя есть что-то?

— Конечно. Ты знаешь Портобелло?

— Что это, город?

— Ну, вообще-то, это гриб такой, а еще есть потрясающая небольшая кафешка на Мерсер-стрит. Ты должен знать это место, Джон.

— ОК, — ответил Дортмундер.

— В четыре часа завтра.

Держаться подальше от Трех Пальцев Джилли всегда было разумной мыслью, но, с другой стороны, он знал номер телефона Дортмундера, значит, у него должен был быть и его адрес. Кроме этого, его бывший сокамерник снискал славу обидчивого малого. Выхода нет.

— Увидимся там, — пообещал Дортмундер и начал думать, у кого мог заваляться New York Times за прошлое воскресенье.

* * *

В химчистке на Третьей авеню нашелся один экземпляр газеты.

Жизнь била ключом в последние дни у Мартина Джилли. «Грандиозное изменение», — говорил он своим скрипучим голосом и посмеивался, когда поднимал чашку мокка-капучино.

Жизнь действительно изменилась в лучшую сторону для этого старожилы тюрьмы штата со сроком за насилие. В течение многих лет Джилли не подавал ни единой надежды на реабилитацию. Однако случилось невероятное. «Многие парни нашли спасение в религии», — объяснял он, — «а я открыл для себя искусство».

За нападение на сокамерников Джилли засадили в одиночный карцер. За длительное время, проведенное в нем, преступник попробовал свои силы в рисовании. Он начал свой творческий путь от простого каляканья огрызком карандаша на страницах журнала, затем перешел на цветные мелки и бумагу. И когда на его работы обратили внимание тюремные власти — на масло и холст.

Те последние рисунки, которые содержали аллегорическую трактовку воображаемых городских пейзажей, привели к появлению полотен Джилли в нескольких галереях. Те, в свою очередь, благоприятно повлияли на его условно-досрочное освобождение (до этого его прошения отклонялись три раза). И вот он уже организовал собственную выставку в Soho's Waspail Gallery.

Дортмундер прочитал статью до конца, не веря в ее содержание, но все же заставил себя поверить. The New York Times является официальным источником, верно? Значит, все написанное должно быть правдой.

— Спасибо, — поблагодарил он работника химчистки и вышел, качая головой.

Посреди нимф и папоротников Портобелло Три Пальца Джилли выглядел как существо, которое придает сказкам напряжение. Это был плотный мужчина с густой черной шевелюрой, отдельные пряди волос на лбу образовывали завитки, остальные свисали поверх ушей и шеи. Черные брови срослись в широкую полоску, они словно весы держали на своих чашах узкие глаза светло-голубого цвета. Они не излучали тепло, а глядели на мир подозрительно. Посредине расположился кривой нос, скрученный, словно бейсбольный мяч после дождя. Рот, а он был у него, выглядел тонким, прямым и бескровным. Дортмундер никогда не видел этого человека ни в чем другом кроме тюремной формы из джинсовой ткани. Его новый образ был непривычен для Дортмундера: черная кашемировая водолазка и темно-бордовая куртка из искусственной кожи на молнии. Одетый в такой наряд, Джилли создавал впечатление, что он выкрал свое новое тело у копа на пенсии.

Глядя на сидящего мужчину, перед которым стояла чашка необычной формы — мокка-капучино? — Дортмундер припомнил еще одну неожиданную информацию, что у Трех Пальцев было и другое имя — Мартин. Маршируя по полупустому ресторану, Джон рассматривал всевозможные варианты и пришел к выводу, что «нет». Это не Мартин. Это был по-прежнему Три Пальца.

Когда Дортмундер подошел, тот не встал, чтобы поприветствовать его, а лишь похлопал ладонью по белой мраморной поверхности столика, приглашая присесть. Подошедший вытянул изящный черный стул из кованого железа и произнес:

— Ты ничуть не изменился, Три Пальца, — и присел.

— И все же, — возразил Три Пальца, — внутри я уже совсем другой человек. А ты такой же: как снаружи, так и внутри, я прав?

— Наверное, — согласился Дортмундер. — Я прочитал газету.

— Чернило, — напомнил ему Три Пальца и улыбнулся, обнажив те же старческие, серые и неровные зубы. — Это реклама, Джон, — добавил он, — она разгоняет мир искусства. Ты можешь быть гением, ты можешь быть хоть самим Да Винчи во плоти, но если ты не знаешь каким образом разрекламировать себя, то считай, что все пропало.

— Догадываюсь, что в этом ты специалист, — заметил Дортмундер.