Вороний мыс - [8]

Якимчук не стал навяливать разведчикам осточертевший концентрат. Докукин и Забара принесли сухари, брынзу и консервы «тресковая печень».

— А сахар где? Чего он вам сахару не дал?

— Дал, товарищ старшина, — ответил Докукин. — Только он его на тресковую печень пересчитал. Три банки добавил, а тушенки — сказал, что на складе нет…

— А вы и расставили глаза, — напустился Гнеушев на разведчиков. — Поверили Якимчуковой брехне! Давай мешок, я с ним сам потолкую.

Поменять тресковую печень на тушенку командиру разведгруппы не удалось. Старшина Якимчук за войну навидался и рассерженных разведчиков, и грозных начальников. В заданиях он разбирался не хуже капитана Епанешникова. Знал, что главное дело будет выполнять штурмовая группа лейтенанта Кременцова. Для нее Якимчук приберегал и тушенку, и сгущенное молоко, и полканистры вонючего трофейного рому. Группа Гнеушева обойдется и тресковой печенью, не велики баре. Питательный же продукт!.. Слопают от безделья за милую душу вместе с сухариками и брынзой. А водички запить на Вороньем мысу хватит, небось не пустыня Сахара.

Гнеушев принес тресковую печень обратно и для поддержания собственного престижа громогласно заявил, что по возвращении он прижмет пройдоху Якимчука за такое обращение с разведчиками, отправляющимися на задание. В полмомента придавит этого прихлебая так, что у него из заднего места юшка брызнет.

— Вы не расстраивайтесь, товарищ командир, — басом сказал Докукин. — Тресковая печень — это же первейшая еда. Из нее рыбий жир производят, который детишкам и больным в питание идет… У меня брательник до войны салогреем работал. Завернешь, бывало, к нему на хозяйство, он краник у чана отвернет и жиру тебе алюминиевую кружку нацедит… Тепленького еще. Как слеза, помню, светится, и аромат от него пахучий. Сольцы в него щепоть кинешь, хлопнешь такую кружечку и — благодать! День на тоне без обеда ворочаешь…

Гнеушев отправился с лейтенантом Кременцовым на наблюдательный пункт. Уселся у рогатой стереотрубы с двадцатикратным увеличением и метр за метром стал обшаривать угрюмый, в диких гранитных отвесах, берег Вороньего мыса. Нашел приметную, похожую на башмак скалу, возле которой, по словам лейтенанта, можно было приткнуться к берегу и по расселине подняться на кручу. Старшина до боли пялил глаза, высматривая темную косую щель, прорезавшую сумрачный обрыв камня. Не очень было похоже, что по такой щели можно забраться на мыс.

— Заберетесь, — успокоил его Кременцов. — Мы же с ребятами забрались. Деться будет некуда — и заберетесь… Веревку только с собой прихватите, а то нам пришлось ремни связывать… Место там одно пакостное есть. Гладкий пупырь, и ни с какой стороны обхода нет. Всего в нем метров пять, а хуже не придумаешь…

В вечерние сумерки группа Гнеушева погрузилась на старенький мотобот. Раздалась негромкая команда, и берег стал отдаляться. Слеповато подсвечивая воду синими огнями, мотобот не спеша зачапал на север. По морю, в обход немецких батарей и приземистого наволока, до Вороньего мыса было километров двадцать.

Глава 3

— Чухаемся, как на ярмарке, — ворчал пожилой мичман, круто вывертывая руль то в одну сторону, то в другую. — А ну сюда глянь, старшина… Вроде похоже.

Заря, бросив над сопками первый ломоть неясного света, разливалась над землей, над оловянным туловом фиорда, стиснутого отвесными берегами. Мотобот на малом ходу тащился от заворота к завороту, разыскивая похожую на башмак скалу.

— Мне артиллеристам сегодня надо еще поспеть снаряды подкинуть, а я с вами валандаюсь… Приткнусь сейчас к берегу и — махайте. У меня приказ высадить вас на Вороний мыс, а уж как будете наверх забираться, не моя забота… Может, здесь?

Ближние скалы приметно расступились, открыв косую расселину в граните. Гнеушев задрал голову, оглядывая щель.

— А где же скала?

— Тебе еще скала требуется! — рассердился мичман. — Щель нашли, так ему еще скалу подавай!.. Вон их сколько! Любую выбирай, какая нравится.

Мичман с бережением повел мотобот в узкий лаз расступающегося камня. В теснине волны вспучивались стекленеющими буграми, то вскидывая бот вровень с береговым уступом, то опуская его ниже бородатых пупырчатых водорослей, пахнувших сыростью и йодом.

Прыгать пришлось с борта.

— Рация!.. Рацию осторожно…

Придерживая локтем дюралевую коробку рации, Ленька Кобликов со страхом скосил глаза в темный провал между бортом и скальным отвесом, где угрюмо хлюпала вода, прижмурился и прыгнул на берег. Мотобот задним ходом выбрался из щели и скрылся за заворотом.

Пятеро остались на уступе, клином врезающемся в отвесные скалы. Ввысь, разодрав твердь нависающего над головами гранита, уходила расселина. Темная и узкая, с зазубренными острыми камнями, тронутыми плесенью лишайников. Неровным шрамом в отвесной круче она вздымалась почти отвесно и метрах в тридцати исчезала за угловатым срезом.

Старшина Гнеушев недоверчиво хмыкнул, вспомнив слова лейтенанта Кременцова; что именно здесь он с разведчиками забрался на мыс.

Может, все-таки перепутал старшина место. Здесь же крылья требуются, такую откосину одолеть!

Над морем занимался рассвет. Разведчики, боязливо посматривая на щель, инстинктивно жались друг к другу, ощущая затаенную опасность уходящих в небо сумрачных скал.