Воронье озеро - [29]

Помолчав, она снова фыркнула, на сей раз не презрительно, а, пожалуй, с горьким смирением.

– И досталась ферма Артуру, – заключила она.

И снова умолкла, зашамкала. Я испугалась, что рассказ окончен, и, чуть выждав, спросила:

– А Нелли? Женился на ней Артур?

– Я как раз к этому веду. – Она пронзила меня взглядом. – Потерпи немного. История длинная, все силы выматывает.

Этого-то я и боялась, что она выдохнется, не станет продолжать. А так хотелось узнать все, что случилось на этой злополучной ферме. Терпения у меня не было ждать до завтра. А вдруг она ночью умрет или ее хватит удар и язык отнимется? И я никогда не узнаю, чем кончилось. Я смутно догадывалась, что это была бы катастрофа. Что-то мне говорило: если я узнаю все, выясню, что произошло с теми поколениями Паев, то смогу перенестись в прошлое, исправить их историю, задать ей иной курс, чтобы она не пересеклась с нашей.

И я боролась с соблазном. Так и тянуло поторопить ее, спросить: а что дальше? Мы обе забыли, что я должна полоть огород. Так и сидели – она на стуле, я на траве возле ее ног, – а жаркий день мало-помалу сменялся вечерней прохладой.

– А потом… – Она клацнула зубами, мысленно возвращаясь в прошлое. – Потом умерла миссис Пай. Вот так. Пневмония. Вскоре после ухода Генри. А месяца через два Артур сделал Нелли предложение. Я в это время была на кухне, в окошко на них глядела. Они стояли во дворе, у амбара. Я поняла, о чем речь, по одному взгляду на Нелли, так она ерзала да всем телом пожималась. Даже со спины видно было, как она рада. Выразительная была у этой девчонки попка. Разумеется, она ответила «да». Только отец наш ответил «нет». Мол, против Артура он ничего не имеет, но на этой ферме рано или поздно кого-нибудь прихлопнут, не место там его дочери. И точка. Нелли через год сбежала со странствующим проповедником. Об этом успею еще рассказать, это уже другая история, и поделом ей.

И остались Джексон с Артуром вдвоем. Ходят слухи, что за три года до смерти отца Артур с ним и вовсе разговаривать перестал, да только поди это докажи – а за ужином? Откуда им знать, что Артур не говорил: «Передай соль» или «Куда ты девал нож для хлеба?» Одно знаю, то-то Артур радовался, когда старика Джексона схоронили! Это я точно говорю, я ведь на похоронах была. У Артура рот так и расплывался в улыбке, всю службу напролет. Не удивлюсь, если он вернулся, когда все ушли, да и сплясал босиком на могиле!

А на другой день вскочил в седло и пустился той самой дорогой, а через полтора месяца вернулся с молодой женой.

Я с тревогой глянула на мисс Вернон. Во мне нарастало предчувствие, дурное, почти зловещее, как если бы в глубине души я знала с самого начала, чем дело кончится. Как будто я родилась с этим знанием, но только сейчас оно вышло на свет.

Мисс Вернон кивала, словно понимала мои чувства и разделяла их.

– Ну так вот, приехала молодая миссис Пай, – продолжала она. – Славная девчушка. Глазищи огромные, синие. В сущности, на мать Артура похожа.

Зажили они с Артуром в большом сером доме. На весь дом одни, ну чем не новая жизнь? Через год родила она ребенка, еще через год – второго. Всего шестеро, три мальчика и три девочки, – в самый раз. И все бы хорошо. Да только вот… угадай что. Разругался Артур со всеми. До единого. Девчонки замуж повыскакивали, едва выросли из пеленок, лишь бы из дома вырваться, понимаешь? Куда они уехали, не знаю, только ни одна не вернулась. И двое из мальчиков тоже ушли. Той самой дорогой, что и дядья их…

Мисс Вернон покачала головой, прищелкнула языком.

– То-то все женщины в семье у них, должно быть, дорогу эту невзлюбили! Будто там знак висел: «Назад ходу нет». Как в той сказке, что нам в детстве рассказывали. Про то, как гора детей пожирала, – ну, знаешь, там еще про крыс.

Я кивнула.

– Так как же она называлась? Все названия у меня из головы вылетают. Злит меня это, сил нет.

– «Гамельнский крысолов».

– Да, так. Детей всех поглотила эта гора. Вот и миссис Пай, верно, так казалось. И всем женщинам в их семье. Все уходят, той самой дорогой…

Я представила ту дорогу, белесую, пыльную, ничем не примечательную. Выход, спасение. Мне и самой хотелось уйти по ней прочь, но даже тогда – а в то время меня вконец заели обида и злоба, бедная мисс Вернон видела меня с самой неприглядной стороны, – даже тогда я знала, что хочу этого не так сильно, как Паи-младшие.

– Ну так вот, остался один сын. Угадай кто.

Я перебирала в памяти поколения, сопоставляя ее рассказ с тем, что знала до сих пор, и тут меня осенило: это он, больше некому.

– Кэлвин?

– Он самый. Кэлвин Пай. Он-то и остался. Сдается мне, отца он ненавидел лютее, чем любой из них. И боялся его сильнее. И все-таки остался, из упрямства. Тяжко ему, видно, приходилось. Худенький он был, малорослый. Только годам к восемнадцати окреп, а до этого тяжело ему давалась работа. И Артур на него орал без перерыва…

Я мысленно рисовала всех героев ее рассказа, но, хоть убей, не могла вообразить Кэлвина мальчишкой, перед глазами стоял Лори. Лори, невысокий, щуплый, с утра до вечера надрывался он в поле, а от отца всегда – всегда! – слышал лишь ругань.