Воронье - [27]

Невольно Поль был восхищен матерью. Дама в белом, воплощение невинности. Словно оберегая, он обнял ее за плечи и выставил гробовщика за дверь.

12. Адонис

Вообще-то Аннетта надеялась, что сломанную руку не надо будет еще раз смотреть на рентгене.

– Выглядит неплохо, – заключил хирург. – Три недели покоя!

Снова подвесили съемный гипсовый лубок, небольшие царапины от осколков обработали еще раз. К сожалению, шейный воротник рекомендуется носить еще минимум четыре дня. Наконец сестра помогла ей натянуть платье, и Аннетта попрощалась с медперсоналом. Она поискала Маркуса, но тот оказался на конференции. Некоторое время размышляла, стоит ли рассказать, как она ночью встретила Ольгу, – уж очень хотелось досадить коварной подруге. Но как она объяснила бы собственное присутствие в его кабинете?

Ахим сидел в приемном покое и читал. Когда Аннетта появилась, он подскочил:

– Привет, малышка, выглядишь отлично, словно заново родилась!

Он взял у нее из рук полиэтиленовый пакет с туалетными принадлежностями и ночной сорочкой и повел Аннетту к машине. Аннетта погладила золотисто-коричневый лак и спросила:

– Это, мне кажется, «тойота»?

– Совершенно верно, – ответил Ахим. – Точнее сказать, это «королла-версо», сто тридцать пять лошадиных сил. Есть еще такая же модель, работающая на дизельном топливе, – девяносто лошадиных сил. Полю я готов продать этот демонстрационный образец дешево.

– Как ваша мама? – спросила Аннетта. – Когда мы говорили по телефону, мне показалась, что она вполне владеет собой. И несмотря ни на что, рада, что дети рядом с ней.

– Без меня она бы обошлась, а вот Поль для нее сейчас незаменим. Впрочем, так было всегда.

Аннетта усмехнулась:

– Я постоянно слышу обратное. Поль считает, что это ты с рождения ходишь у мамы в любимчиках! Давай заедем ненадолго к нам домой, хочу переодеться и захватить кое-какие вещи.

– С удовольствием, – ответил Ахим. – Что же касается остального, тут Поль ошибается. Родители всегда считали меня бестолочью, человеком, которому ничего нельзя доверить. Брат был умником, философом, чуть ли не гением. А я – дурачком, легкомысленным и не способным ни с чем справиться без посторонней помощи. Как думаешь, это пошло мне на пользу?

Аннетта попыталась перевести сильные эмоции деверя в более спокойное русло и с улыбкой возразила:

– Ты самый милый дурачок из всех, кого я знаю. И к тому же привлекательный, тонко чувствующий мужчина. Твоя мама наверняка тобой гордится.

Как она и ожидала, в гостиной и на кухне царил беспорядок; ей оставалось лишь надеяться, что домработница справится. Аннетта исчезла в спальне – Поль, разумеется, ее не проветрил, – с трудом стащила с себя одежду и выхватила из шкафа единственное черное платье.

Глубокий вырез был бы гораздо уместнее на новогодней вечеринке. Поскольку Ахим приехал в джинсах и рубахе, никаких рекомендаций по поводу траура свекровь, видимо, не дала. Аннетта выбрала серый костюм. С ним уж ни в коем случае не промахнешься. Раздеваться и одеваться было очень трудно, если можешь пользоваться только одной рукой, а на шее у тебя фиксирующий воротник.

– Ахим, – крикнула Аннетта жалобно, – ты не мог бы выступить в роли моей горничной и застегнуть мне «молнию» и пуговицы?

Ахим скептически посмотрел на свою невестку в деловом костюме.

– А как ты собираешься одной рукой натягивать колготки? Не хочешь одеться во что-нибудь более удобное? – спросил он.

– А что ты предлагаешь? – Она удивилась тому, что мужчина думает о том, удобно ли одной рукой надевать колготки.

– Свободный свитер, спортивные штаны и шерстяные носки, – решительно заявил Ахим. – В машине тебе должно быть удобно! Когда приедем домой, сама будешь рада, что сразу сможешь полежать.

Он был прав. Аннетта уже сейчас чувствовала усталость. Она нетерпеливо начала стаскивать с себя жакет.

– Позволь мне. – И Ахим принялся помогать ей. Снял юбку, жакет и блузку, пока наконец она не осталась перед ним в нижнем белье. Аннетта с облегчением позволяла ему себе помочь и даже не имела ничего против поцелуя, который с некоторой натяжкой можно было назвать братским. Чтобы скрыть легкое возбуждение, демонстративно клацнула зубами и немедленно потребовала передать ей толстый норвежский свитер Поля.

Когда они наконец были готовы отправляться в путь, у Аннетты потемнело в глазах и все вдруг стало кружиться; покрывшись потом, она упала на незастеленную кровать. Ахим неправильно истолковал этот приступ слабости, потому что с готовностью улегся рядом, и его второй поцелуй был каким угодно, но только не братским. У Аннетты не было сил сопротивляться.

Только когда процесс раздевания начался сначала, она на полпути попыталась смирить его порыв. Самым сестринским жестом, каким только смогла, погладила Ахима по волосам.

– Пожалуйста, прекрати! – мягко попросила она. – В конце концов, я жена Поля, а ты все-таки его брат.

Он немного полежал, обиженно затихнув, но через какое-то время они все же сели в машину.

Примерно через четверть часа бешеной езды Ахим поинтересовался, хранит ли Поль верность Аннетте. На всякий случай она сделала вид, что не имеет об этом никакого понятия.