Воронье Гнездо - [17]

— Да, теперь вам никто не помешает. Можете начинать когда вам будет удобно. Приятно иметь с вами дело, — мэр протянул руку в надежде, что ее кто–нибудь пожмет.

— Шоколадно, — ответил, потирая ладони, мужчина в капюшоне, — ну, давай, бородатый, — он ушел, проигнорировав протянутую ему руку.

Мэр, неловко опустив вытянутую конечность, вновь развернулся лицом к солнцу, но и теперь ему не удалось сполна насладиться светом: фиолетовый галстук нашел его и теперь собирался выяснить, не нужна ли его любимому градоначальнику помощь и хорошо ли он себя чувствует.

* * *

Мужчина снял капюшон только зайдя на территорию завода резиновых изделий, обнажив острые уши и блестящую, как опарафиненное яблоко, лысую голову.

— Ну, как там снаружи? — тут же пристал к нему какой–то юнец.

— Мармеладно, братишка, никого там ничего не колышет, можно не суетиться.

— Класс! А у нас оружие теперь есть! — не отставал мальчишка.

— Ого, — эльф слегка сменился в лице, — а жрать по–прежнему нечего, да?

— Нуу… — весь вид юного эльфа говорил, что дела с едой плохи.

— Ясненько. А времени сколько?

Мальчишка посмотрел на болтавшиеся на его запястье наручные часы с до безобразия облупленной кожаной пряжкой и треснутым стеклом.

— Почти три, — ответил он.

— Оп, мне пора, — мужчина резко сменил направление движения и устремившись к выходу с завода, — увидимся, братишка!

Этот эльф знал где и в какое время находиться не стоит.

Через несколько минут к заводу пришли Мятежники, каждый с ружьем наперевес, у каждого на рукаве багровая повязка, каждый пускает слюни в предвкушении маленького праздника пороха и свинца.

Карим вышел на балкон, чтобы начать переговоры:

— Доброго…

— Карим! Что за ерунда!? — перебил его переговорщик Мятежников (самый, стоит отметить, вежливый из имеющихся), — спустись и говори с нами на равных!

— Друзья, я, конечно, понимаю, что все мы эльфы, но, учитывая вашу репутацию, я просто не могу рисковать…

— Что, репутация плохая? Не нравится? И это говорит отшметок эльфийской расы, жалкий раб! Вы, вся ваша орава — просто позорище! Позорили нашу расу, будучи рабами, опозорите ещё раз, проиграв в своем маленьком игрушечном восстании! Ты понимаешь, что делаешь? Понимаешь, что твоих детей будут ущемлять куда сильнее, чем тебя? Чем больше барахтаешься, тем глубже тонешь, да ещё и остальных за собой тянешь! Ты окончательно погубишь и нас, и своих людей, мы потеряем последние права! Знай же, прямо сейчас мы спасаем весь наш род.

— Что? Постойте, у меня в голове не укладывается… Мы ведь можем объединиться и получить больше…

— Последнее слово, Карим, последнее слово.

Предводитель беглецов решил отложить последнее слово на потом, поэтому просто сорвался с места и покинул балкон. Глава мятежников громко протянул "Пли" и на завод обрушился град огненных коктейлей, а мятежники начали пробиваться внутрь, расчитывая на легкую заварушку, но встретили дула многочисленных стволов, а не щемящихся по углам беззащитных эльфят. Беглецы могли дать отпор благодаря Гарольдовому продовольствию. На заводе началась настоящая война, в пылу которой на стороне мятежников можно было разглядеть знакомую кожаную куртку с капюшоном, на рукаве которой теперь была багровая повязка.

* * *

— Кто!? — вопил эльф в окровавленном балахоне, придерживая простреленное плечо, — кто нас сдал!? Мы никому не раскрывали наше место!

— Где Карим!? — кричал другой, шаря глазами по сторонам, не забывая посмотреть также вверх и даже себе под ноги в приступе слепой надежды. Позади корчились раненные эльфы. Все они были в канализации.

Каждый что–то выкрикивал:

— Да ничего с Каримом не случится, нужно понять, кто стукач!

— И? Что мы с ним сделаем? Проучим? Зачем? Поздно!

— Тот, который оружие продавал! Человек! Наверняка он!

— И где его искать? Кто знает? Прикончите его! Принесите его блядскую голову!

07 — Милости прошу…

Неприветливая, некрасивая, неуютная и вообще непригодная для жизни тюремная камера располагала к отчаяному эскапизму, которому и был всецело отдан Слава, лежа на койке, жескости которой позавидовал бы даже самый высокопрочный чугун, и пространно рефлексируя. Даже шаркаюший металлический шум открывающейся решетки и гул трех входящих сокамерников не помешал его прогулке внутри себя.

— Оп! Свежая кровь! — вскрикнул первый сокамерник, увидев Славу.

— Новенькая, тугая задница… — прикусывая губу, сказал второй — эльф.

— Ещё одна болтливая пасть. — сказал третий — тоже эльф.

Первый сокамерник подошел к ничего не заметившему Славе и поставил ему щелбан, после чего тот пришел–таки в себя, скривив лицо такое, какое бывает тогда, когда видишь в окне своей квартиры чье–то любопытное лицо, при том, что живешь на десятом этаже.

Чтобы помочь Славе определиться с эмоциями, задира громко и страшно крикнул:

— Ха!

После чего новоприбывший испуганно вторил ему, присев на кровати.

Слава с открытым ртом смотрел на существо, не вписывающееся в привычные расовые классификации: коренастый и жилистый сокамерник имел явные эльфийские черты — прямой нос, высокий лоб, острые уши, но при этом никак не хотелось верить в то, что это правда сид: лоб не так уж и высок, кончики ушей совсем не длинные, будто накладные. Однако перечисленные черты никого не волновали при встрече с Якобом, в глаза больше бросался его причудливый лицевой татуаж и огромный болт, продетый через нос.