Ворон: Сердце Лазаря - [40]

Это единственная правда, которую можно извлечь из ритма дождя, стучащего в окно, единственное прорицание, которое можно прочесть в узоре дорожек влаги на стекле. Только безжалостно простой факт продолжающегося выживания и безутешное понимание, что еще осталось сделать до того, как ослабить хватку и наконец-то последовать за своим близнецом.

— Прошу тебя, Джаред, — говорит она, отнимая руку от окна, позволяя занавеске снова скрыть шторм. — Дай мне время, мне нужно время понять… иначе получится, что я тут зря.

И ударяет гром, похожий на старческий хохот.

«Око Гора» находится в двух кварталах на запад, крошечная лавка диковин втиснута между галереей и антикварным магазином, специализирующимся на лампах ар деко. Несмотря на черный плащ и зонтик Лукреция промокла насквозь, пока дошла. С нее капает, когда она стоит под полосатым навесом, заглядывая в единственную пыльную витрину. Стекло украшено двумя тщательно воспроизведенными египетскими иероглифами — стилизованными соколами, охраняющими готические буквы, что складываются в название магазина. Раньше, когда она еще занималась дизайном одежды, Лукреция часто бывала здесь, одна и с Бенни. Покупала необходимое — перья и птичьи кости — у Аарона Марша, владельца.

До восхода остается пара часов, и Французский квартал лениво дремлет, разгул дождливой ночи почти закончился, а нового дня — еще не начался. Лукреция снова стучит в дверь замерзшим кулачком. Колокольчик с другой стороны слабо звякает, но в темном магазине ни звука, ни движения. Ее пробирает дрожь. Она притоптывает на тротуаре, чувствуя, что вода пробралась и в сапожки. Стучит сильнее, маленькие цветные стекла, вставленные в дверь, дрожат.

— Ну же, Аарон, — говорит она. — Я знаю, что ты где-то там.

Она стучит снова, и на сей раз слабый желтоватый свет зажигается где-то в глубинах «Ока Гора», кто-то с ругательством спотыкается обо что-то. Еще миг, и она слышит шорох отодвигаемой задвижки, дверь приоткрывается на ширину цепочки. Аарон Марш глядит на нее настороженно, как крыса, его всклокоченная белая борода и голубые глаза кажутся яркими даже в тени.

— Чего надо, чтоб тебя черти взяли? — ворчит он поверх цепочки. — Ты хоть представляешь, который час? Топай, не то полицию вызову.

— Прости, Аарон, — говорит Лукреция. Тогда он ее узнает, дважды повторяет имя и издает полное отвращения фырканье потревоженного гиппопотама.

— Лукреция. Лукреция Дюбуа? Что тебе надо?

— Поговорить с тобой, Аарон. О воронах.

Аарон Марш фыркает опять.

— Я думал ты умерла, — говорит он с угрюмым подозрением, и Лукреция качает головой.

— Нет, умер мой брат. Я тут как раз поэтому, из-за Бенни.

— Но ты только что сказала, что хочешь поговорить о воронах, — он щурится, вглядываясь в лицо Лукреции. Нахмуренные брови так же белоснежно топорщатся, как и длинная борода.

— Пожалуйста, Аарон. Я тут замерзла до полусмерти, — она снова притопывает, и не только чтобы произвести на него впечатление.

Он бормочет себе под нос нечто неразборчивое, но снимает цепочку и распахивает дверь, пропуская Лукрецию. На нем халат в «огурцах» и тапочки, глаза сонные и настороженные разом. Лукреция с благодарностью входит в теплый магазин. Аарон закрывает за ней дверь, снова запирает. Затхлый воздух пахнет старыми перьями и скопившейся пылью, кедром, трубочным табаком — мягкий, вызывающий ностальгию запах из тех времен, когда в ее жизни был смысл.

— Ты мне весь пол закапала, — говорит Аарон, и да, конечно, вода стекает с ее плаща и волос на красно-золотой турецкий ковер. В неярком свете Аарон выглядит немного старше, чем на самом деле, немного за шестьдесят. Лукреции он напоминает слегка тронувшегося умом Уолта Уитмена. Он опасливо берет ее плащ двумя пальцами и вешает на медный крючок, прибитый у двери, показывает на другой, для зонтика.

Она оглядывается. «Око Гора» на вид не слишком изменилось с ее прошлого визита, по меньшей мере полтора года назад. Ряды полок и высоких застекленных прилавков из дуба и ореха вдоль стен, шкафы, заполненные скрупулезно собранными скелетами орлов, цапель и сотни разных певчих птиц, чудеса таксидермии — чучела сов и уток, стайка вымерших странствующих голубей, и его главная драгоценность в витрине посреди магазина, не для продажи ни за какие деньги, хотя он не устоял перед искушением выставить ее на обозрение: додо. Тут есть банки, переполненные павлиньими, страусиными и фазаньими перьями, ящики, в которых лежат все мыслимые и немыслимыми яйца, каждое бережно лишено своего жидкого содержимого и защищено ложем из ваты и стружек.

Прежде чем переехать в Новый Орлеан в пятидесятые, Аарон Марш был преподавателем орнитологии в университете какого-то маленького городка на востоке Массачусетса. Потом случился скандал, студент завалил экзамен и в отместку заявил декану, или ректору, или кому там еще, что он любовник доктора Марша, и тот ему угрожал. Так что Аарон уехал на юг, туда, где теплее и люди более склонны прощать и меньше — устраивать охоту на ведьм; открыл «Око Гора».

— Ну что, чай будешь? — спрашивает он нехотя, но раздражения уже почти нет. — Чашка горячего зеленого чаю тебя согреет.