Ворон - [122]

— Не хочешь говорить. — Песик отпустил мои волосы. — Молчишь во время пытки. Палач, ты не особенно усерден, хотя твой контракт действует еще два года. Ты жалеешь своего сородича? Ты не исполняешь свой контракт?

— Исполняю, тесс Валок, и я не жалею Барба, он для меня никто, я отверженный. Вы знаете, что это значит.

— Знаю, но проверю. Писарь, пригласи сюда помощника городского палача, он в коридоре.

А вот это лишнее, так унижать Тверда не стоило. Надо же, его обвинили в непрофессионализме. Тебя бы, сучонок, на мое место, оценил бы искусство Тверда полностью. Да хрен с тобой, послушаю я лучше, что там кричит глашатай. Ого, так вот кто почти убил короля и королеву, провел убийц потайным ходом, а я и не знал, я-то сижу с таким чудовищем в одном пансионате. А вот и новый палач. С ним незнаком. А что он свою морду прячет под капюшоном, зрителей боится? Так их здесь нет. Тесс Догир со своей сворой в коридоре кучкуется.

— Четвертая степень допроса, — пролаял песик.

М-да, раствориться в боли, а чем меня удивит этот экземпляр? Да ничем хорошим! Кто ж так кровь бездарно пускает?! Ты вообще в курсе, что от сильной кровопотери чувствительность тела снижается?

— Остановись! — рявкнул пес на палача номер два. — Пошел вон!

— Тверд, приступай к пятой степени допроса.

— Опасно, тесс Валок, Барб может умереть.

— Знаю, я не новичок в дознании, все равно приступай.

А отдохнуть? Ой-е, раствориться, дьявол, ничего не выходит! Другой способ ухода от боли. Надо принять ее, надо почувствовать удовольствие от нее. Нет ничего слаще, когда тебе выворачивают и растягивают ребра. Да, да, я хочу эту боль, она лучше девушки. Приди ко мне, еще раз и еще. Опять вода, да сколько можно?! Меня решили заодно помыть?

— Где принц, Барб?

— Его тело у вас.

— Шестая степень допроса.

— Но, тесс Валок! У него сердце может не выдержать.

— Приступай!

Тверд, а зачем тебе эти всякие раскаленные железяки? Ты ведь не хочешь сделать из меня курицу-гриль. Б… Да…

Я едва смог поднять голову, вода, везде вода.

— Я же предупреждал, тесс Валок.

— Я слышал, отойди в сторону, седьмую степень допроса проведу я сам. Когда я был молодым, у меня даже камни разговаривали.

Ах ты, плесень, а еще благородным прикидываешься, пес смердящий. Да еще и умелый! Я забился на этой дьявольской дыбе. Боль, всюду только одна боль, и ничего от нее не спасает. Из пересохшего горла вырывается крик. Все, я спекся, я могу только кричать, плакать и молить о пощаде. Прекрати, сука! Прекрати все это!

— Где принц? — через миллионы лет боли донесся до меня голос пса.

— Он не может говорить.

— Тогда напои его, палач.

А сам-то ты кто? Может быть, поэтому ты так презрительно относишься к Тверду? Я сумел протолкнуть в горло глоток воды. Еще один и еще.

— Где принц, где он мог спрятаться?

— Не знаю, тесс Валок. Не надо больше, я не знаю! — По моим щекам покатились слезы.

— Может быть, ты говоришь правду.

— Правду, истинную правду, не надо меня мучить!

— Я должен удостовериться. Ты крепкий камень, если сможешь остаться в живых после восьмой степени допроса, если опять скажешь мне, что не знаешь, то я тебе поверю.

И почему я такой упертый, я смотрел на подбирающего для меня инструменты совсем не песика, а матерого пса. Раскалываются все, другое дело, сколько времени это занимает. Успеют ли твои сведения устареть или нет, успеет ли уйти твоя группа. В принципе ситуации разные, но как-то похожие. Вот в чем вопрос…

Я уже не мог кричать, только хриплое дыхание, вот и все, на что я был способен. А тело, тело превратилось в один комок боли.

— Он уже пришел в себя, тесс Валок, — донесся до меня слабо знакомый голос.

— Где принц?

— Не знаю, — ответил я непонятно кому.

— Верю, палач приведи его в порядок, к завтрашнему утру он должен сам стоять на ногах.

Стоять на ногах, как же!

— Как ты?

— Хреново, Тверд. Чуть не сдох от боли.

— Лучше бы ты умер сегодня, завтра тебя казнят, а твоим палачом буду я. Мне это не нравится. Я пытался отказаться, но не вышло.

— А уж как мне завтрашняя казнь не нравится, ты бы знал. Привел меня в порядок для завтрашнего спектакля?

— Кости и суставы все вправил, раны обработал, обезболивающим тебя напоил, к утру оклемаешься и стоять на ногах будешь.

— Тверд, мне твое обезболивающее совершенно не помогает. Принеси лучше молока и свежий хлеб — сам лечиться буду. Кстати, благодарю тебя за шестую степень допроса, быстро ты меня вырубил, я даже почувствовать почти ничего не сумел.

— Не за что.

— А вот седьмая и восьмая степени, проведенные этим псом, меня впечатлили. Отличный палач, вот его настоящее призвание.

— Плохой палач. — Тверд поставил плошку с молоком и хлеб в изголовье моего ложа. — Зверь он, а не специалист по допросу. После пятой степени тебе нужно было дать отдохнуть несколько десятков кликов, а потом снова начать работу с четвертой степени до седьмой. Опять отдых и допрос с шестой до пока все не скажешь. Знаешь, Барб, ты самый стойкий камень, о котором я только слышал. Хотя мне бы ты все равно все рассказал. Я умею работать с болью.

— Свят, свят, свят, мне и полученного хватило, и вообще я был уже готов сознаться во всем.