Вор в роли Богарта - [31]

Вот тут-то коротышка вошел и ткнул мне в физиономию пистолетом.

Глава 9

Его я заметил еще на пороге и принял за ребенка в одежде с отцовского плеча. Росту в нем было не более пяти футов трех дюймов, и, судя по походке, в ботинки он вставлял специальные вкладыши, чтобы казаться повыше. Личико странно узенькое — словно он высунулся на божий свет как раз в тот момент, когда мать-природа хлопнула в ладоши. Нос длинный и узкий, губы тонкие. Волосы и брови черные, а кожа очень бледная, почти прозрачная. На щеках пятна румянца, но они скорее наводили на мысль о чахотке, нежели о цветущем здоровье.

На нем была салатовая тенниска, застегнутая под самый воротничок с удлиненным концами; брюки из залоснившегося синего габардина и туфли типа мокасин из коричневой плетеной кожи. Была на нем и шляпа — соломенная панама с перышком, заткнутым за ленту, — и я подумал, что именно она делает его похожим на ребенка на маскараде. Во всяком случае, шляпа удачно довершала всю картину.

— Назовите свою цену, — сказал он.

Я не растерялся.

— Прошу прощения, — ответил я. — Мы, к сожалению, не продаемся.

Первое, что пришло мне в голову — первое и единственное, — он хочет купить мою лавку. Нет, я вовсе не заблуждался на тот счет, что он, изучив, как идут дела у «Барнегат Букс», решил приобрести лавочку как золотую жилу. Напротив, я был уверен, что коммерческая ценность данной недвижимости равна стоимости самого земельного участка. А потому он, видимо, намеревался купить меня, только чтобы завладеть арендными правами, потом оптом спихнуть весь товар, опять-таки по дешевке, куда-нибудь в «Аргоси» или «Стрэнд» и устроить на этом месте какой-нибудь тайский ресторанчик или корейский маникюрный салон, обогатив тем самым окрестную культурную среду. Как ни странно, но я довольно часто получал такого рода предложения и обычно не утруждал себя объяснениями на тему того, что здание принадлежит мне, что я, таким образом, землевладелец, а не просто арендатор. С одной стороны — это являлось моим маленьким секретом, с другой — могло просто спровоцировать на дальнейшие совершенно ненужные расспросы. Я просто отвечаю, что бизнес не продается, и рано или поздно им ничего не остается, как поверить мне на слово и убраться восвояси.

Кому угодно, только не этому парню. Потому как он, черт возьми, полез в карман и вытащил пистолет.

Это был маленький пистолетик, плоский, никелированный, с отделанной перламутром рукояткой, — достаточно маленький для того, чтобы удобно уместиться в его маленькой руке. Не знаю, какого калибра там были пули, — думаю, двадцать второго или двадцать пятого, — но и одна такая может успешно прикончить вас, если попадет в нужное место, а он в это время стоял по ту сторону прилавка, прямо напротив меня и вполне близко, чтобы всадить эту пулю куда ему заблагорассудится.

Если бы я осмыслил все это как следует, то неминуемо впал бы в панику. Он обладал как раз той внешностью и росточком, какими характеризуются закоренелые убийцы-психопаты, которых то и дело показывают по телевизору. Эдакие мелкие твари с душой ящера, которые убьют, не дрогнув ни лицом, ни сердцем. И вот как раз такой тип находился сейчас у меня в лавке и целился в меня из пистолета.

— Ты, идиот! — рявкнул я. — Какого дьявола тебе надо? А ну убери эту штуку сию же секунду!

Дело в том, что выглядел пистолет, как игрушка. Как детский пистолетик, из которого стреляют пистонами, или же зажигалка оригинальной формы. Я не говорю, что я подумал именно это, я знал, что пистолет вполне настоящий, но никак иначе свою реакцию объяснить не могу. Вместо того чтобы задрожать от страха, я возмутился. Да какого, собственно, черта? Является в мою лавку какой-то шкет и размахивает тут пушкой! Ну скажите, разве не заслуживал он самой суровой выволочки?

— Сию же секунду! — повторил я, видя его колебание. — Неужели непонятно, что с такой штуковиной можно нарваться на неприятности? Ты хоть знаешь, который теперь час?

— Час?

— Ровно четыре тридцать, — сказал я. — А это означает, что с минуты на минуту сюда заявится полицейский. И как, скажи, ты собираешься тут стоять с этой игрушкой и глядеть ему в глаза? И как ты ему объяснишь все это?

— Но…

— Да уберешь ты его наконец или нет, черт возьми? — черт возьми, он его тут же убрал.

— Я… э-э… простите, — пробормотал он, и пятна румянца на его лице потемнели, а все остальное лицо стало еще бледней. Он посмотрел на пистолет, словно то был некий постыдный предмет, опустил его и сунул туда, откуда прежде достал. — Я не имел в виду… Не хотел бы… Я страшно сожалею.

— Вот так-то уже лучше, — ласково заметил я. — Куда лучше… А теперь скажите, чем могу быть вам полезен. Может, вы ищете какую-нибудь книгу?

— Книгу? — Он взглянул на меня, глаза его как-то странно расширились. — Вы же знаете, что я ищу. И пожалуйста, простите за этот дурацкий пистолет. Я просто хотел произвести впечатление…

— Для этого есть способы и получше, — сказал я.

— Да, конечно, конечно. Разумеется, вы правы.

В его речи проскальзывал еле уловимый иностранный акцент, «с» звучало как-то слишком свистяще. Прежде я этого не замечал — на такие мелочи, как правило, не обращаешь внимания, когда в лицо тебе смотрит дуло пистолета.