Вор в роли Богарта - [21]

— Очень мило, — ответил я. — Но не шибко удивительно. Это же мой кейс. Я ведь только что тебе сказал.

— Да, Берни, сказал. Это и удивительно, что ты признал данный факт.

— А почему бы мне его не признать? Чего тут стыдиться? Вещь, конечно, не от Луи Виттона, но, с другой стороны, вполне приличная. А если ты собираешься заявить мне, что она краденая, то все сроки уже давным-давно истекли. Этот кейс принадлежит мне вот уже лет восемь.

Он принял позу, имеющую отдаленное сходство с роденовским «Мыслителем», и долго, испытующе смотрел на меня.

— Ну и скользкий же ты тип, что твой лед на тротуаре, — заметил он после паузы. — Я-то думал, ты хоть чуточку дрогнешь, когда я покажу тебе эту штуку, однако ничего подобного. Это ты звонил или нет?

— О чем ты?

— Не придуривайся. Честно скажу, как только мы обнаружили отпечатки и они оказались твоими, я ждал только одного: твоих объяснений. На тему того, как это они оказались на кейсе, принадлежавшем тому парню, Кэндлмасу. И знал, что легенда будет выдающаяся. Но ты превзошел все мои ожидания. Имеешь наглость утверждать, что это твой кейс! Да, мне нравится это, Берни. Ты молодец, смекалки тебе не занимать.

— Но это чистая правда.

— Правда, — кисло повторил он. — Какая, к дьяволу, правда?

— Ты не первый представитель закона, который задает мне тот же вопрос, — парировал я. — Что произошло с Кэндлмасом?

— А кто сказал, что с ним что-то произошло?

— Ой, ради бога, — фыркнул я. — К чему тогда обследовать совершенно пустой кейс на предмет обнаружения отпечатков? Ты нашел кейс в его квартире, и он сам мог бы объяснить, как он туда попал. Так что напрашивается один вывод: Кэндлмас ничего не сказал. Или его там просто не было, или же он был не в состоянии говорить вообще. Так что из двух?

Он смерил меня долгим пристальным взглядом.

— Не вижу причин скрывать от тебя, — наконец вымолвил он. — В любом случае через пару часов ты все равно узнал бы об этом из газет.

— Так он мертв?

— Если и нет, то очень ловко притворяется.

— Кто его убил?

— Не знаю, Берн. Думал даже, что это твоя работа.

— Не болтай ерунды, Рэй. Ты прекрасно знаешь, что это никак не мог быть я. Я не убийца. Это не в моем стиле.

— Знаю, — кивнул он. — Все те годы, что мы знакомы, всегда знал, что ты на такие штуки не способен. С другой стороны, всякое может случиться. К примеру, когда парня застают врасплох, грабящим чужую квартиру… Только не вешай мне лапшу на уши, что все дни и ночи напролет ты только и знаешь, что продавать книжки. Ты закоренелый вор, Берни. Ты найдешь что взломать, даже когда тебя закопают на шесть футов…

— Радужная перспектива. Ладно, расскажи мне о Кэндлмасе, — сказал я. — Как его убили?

— Какая разница? Убили и убили.

— Но почему ты так уверен, что это было убийство? Он же не мальчик. Может, это была естественная смерть.

— Ага. Или самоубийство. Напоролся на нож несколько раз подряд, а потом, видно, проглотил его, чтобы сбить полицию с толку.

— Так его ножом? Колотые раны?

— Во всяком случае, так говорит док. Обширное внутреннее кровоизлияние. И наружное тоже, — добавил он. — Весь ковер залит кровью.

Я поморщился. Мне стало страшно жаль Хьюго Кэндлмаса, но еще больше — того чудесного обюссонского ковра. И я выразил надежду, что покойный не слишком мучился.

— Еще как мучился, — заметил он. — Если его только предварительно не усыпили. Ну сам подумай: кто-то втыкает в тебя ножик, и не раз, а два-три. Как тут не мучиться, — он задумчиво нахмурился. — Правда, говорят, что после первого удара ножом наступает шок и остальных человек уже не чувствует, но кто его знает… Специалистам, конечно, видней. Однако не хотел бы испытать на собственной шкуре.

— Я тоже. И орудие убийства не найдено?

Он покачал головой.

— Нет, убийца унес с собой. Вот закончатся лабораторные исследования, тогда узнаем размер и форму лезвия вместе с именем и домашним телефоном парня, который произвел это оружие. Единственное, что я пока знаю наверняка, убили его точно ножом. По всей вероятности, длинным и тонким, но это всего лишь мои догадки.

— А как к тебе попало это дело, Рэй?

— Кто-то позвонил в участок около часа ночи. Приехали двое патрульных, видят: дверь заперта на целых три замка, а ключей у управляющего было всего два. Это целиком твоя вина, Берни.

— При чем тут я?

— Если б не ребята вроде тебя, люди не стали бы навешивать на двери по целых три замка. Да по всему городу расхаживают люди с карманами, битком набитыми ключами, таскают больше, чем могут унести, а причиной всему наши нью-йоркские воры. Как-то раз встретил женщину, так у нее в двери было целых шесть замков! Шесть! И когда утром она уходила, так пока запрет на все, глядишь, а время уже возвращаться. — Он удрученно покачал головой.

Я спросил:

— Так что они сделали? Высадили дверь?

— Да нет, не было оснований. Все, что они имели, — это анонимный звонок с сообщением, что кто-то слышал на четвертом этаже звуки борьбы. Случись такое в Нижнем Ист-Сайде, тогда, может, еще и высадили бы, сам знаешь, что это за райончик. Нет, они вызвали слесаря.

— Шутишь?

— А что тут такого? Слесаря — это тебе не врачи, они на посту по двадцать четыре часа в сутки. И принимают вызовы на дом.