Вор с черным языком - [83]

– Ты говоришь сейчас не о Калите, – подмигнул я ей.

– Говори тише, – одернула меня Норригаль.

– И смотри по сторонам, – добавила Гальва с легкой улыбкой и отмахнулась от этих мыслей. – Спантийская корона очень щедра, а возвращение инфанты на законное место сослужит добрую службу как Испантии, так и всему миру людей.

– Если на этом можно заработать, то я в деле, – сказал Малк.

Пока мы плыли на китобойном судне, я не замечал в нем замашек наемника. При такой кровавой и грязной работе не было никакого смысла носить хорошую одежду, но теперь, получив свою долю за гоблинский корабль, он нарядился во все лучшее, что мог предложить Эдт.

Его кожаный колет с вшитыми бронзовыми кольцами мог отразить удар ножа и даже меча. Он приобрел длинный меч истрийской стали, если я не ошибся, куда более солидного вида, чем та обшарпанная сабля, что была у него на «Суепке». Теперь Малк выглядел человеком, с которым нужно считаться. Он даже раздобыл где-то гальтское ожерелье золотой чеканки и повесил себе на шею, словно какой-нибудь принц, а не сын простого солдата из Плата-Глурриса. С коротко стриженными волосами и выбритым подбородком Малк наверняка вскружил головы половине дочерей Эдта по дороге к «Четвертованному солнцу».

И еще одно: пока мы с Норригаль играли лунную свадьбу, Малк и Гальва снова завели дружбу, прерванную спором о том, убивать меня или нет. Я представил себе, как они ходили по магазинам, словно две кумушки, отправившиеся на рынок. Гальва показывала ему свою новую бордовую рубаху, а Малк спрашивал: «Как ты считаешь, какое ожерелье лучше подчеркнет твердую линию моего подбородка?»

Представил и усмехнулся.

– Что такое? – спросила Гальва.

– Ничего. Я просто… любуюсь твоей рубахой.

– Почему ты все время смеешься? – возмутилась Гальва. – Смеешься, когда нужно молчать, говоришь, когда нужно слушать. А рубаха эта сшита известным спантийским портным, и она не мишень для насмешек.

– Так требует мой бог. Ты все еще хочешь взять меня с собой на поиски инфанты?

Она дважды моргнула, будто пытаясь забыть те слова, которые собиралась мне сказать.

– Да.

– Отлично. Это свидание на границе случится где-то возле Гревицы?

– Почему ты заговорил о Гревице?

– Это морловский город.

– Я знаю. Так почему ты заговорил о ней?

– Просто так. Я слышал, там плетут хорошие кружева.

– Кружева?

– В Гревице.

– Что ты собираешься делать с кружевами?

– Я подумал, может, они тебе пригодятся. Для этой прекрасной рубахи.

Она перегнулась через стол и влепила мне затрещину, но я только громче засмеялся.

– Я это заслужил, – сказал я и поднялся с места, все еще хихикая. – Посиди здесь. Я сам принесу тебе еще один графин вина. За счет Гильдии.

42 Богиня милосердия

Той ночью я оставил Обормота в комнате и повел Норригаль в старейший район Эдта, рядом с гаванью и невысокой круглой крепостью, которую называют башней Водяного. Мы сидели, свесив ноги с волнолома, и слушали поскрипывание кораблей, их тихое постукивание о причалы, журчание воды и крики ночных птиц.

Неподалеку стояла огромная статуя Кассии, богини милосердия и супруги Митренора. Одну руку со сложенной чашечкой ладонью она с надеждой протягивала к морю, а другую прижимала к груди. Это к ней обращались с молитвами о пропавших моряках. Она хранила верность Митренору, скольким бы нимфам и дочерям человеческим он ни оставил ублюдков, и единственной ее наградой было то, что иногда, только иногда, он проявлял милосердие и доброту. Если нужно было обмануть его, она не считала, что это ниже ее достоинства. «Ты хочешь утопить свою собственную плоть?» – вопрошала Кассия, удерживая его руку с плетью, занесенной над готовым опрокинуться кораблем. «Это что еще за шутки? – удивлялся Митренор. – Моя плоть священна и не может утонуть». На это Кассия отвечала: «Помнишь черноволосую девушку, которая миловалась с тобой на этом берегу меньше тридцати лет назад? Ее сын шел под парусом на том самом корабле, и сейчас он цепляется за свою жизнь». А Митренор говорил: «Который из них? Я вытащу его, а остальных утоплю». Но у Кассии уже был готов мудрый ответ: «Ну как же! Он самый красивый из всех, совсем как ты». И пока Митренор осматривал корабль, пытаясь определить, кто из моряков больше всех на него похож, Кассия усмиряла ветер и успокаивала море. И Митренор, так и не узрев собственного отражения в каком-то одном из моряков, но замечая отдельные свои черты в каждом, отпускал корабль с миром. Во всяком случае, так говорится в мифе, но вы же знаете, как поступают боги, когда они вам особенно нужны.

Если внимательней присмотреться к статуе Кассии, то можно заметить, что ее прекрасные ноги усеяны выбоинами в тех местах, где скорбящие жены, сыновья и матери долбили по ним молотками, кирками и камнями за то, что она не уберегла самых дорогих для них людей. А еще там были пятна крови от порезанных в знак протеста пальцев. Следует отметить, что они нападали только на богиню милосердия, ибо это был безопасный способ выплеснуть свой гнев: Кассия никогда никому не мстила. Со статуей Митренора по другую сторону крепости все обстояло иначе. Все боялись этого мерзавца. На его раздвоенном хвосте не сыщется ни одной отметины, хотя именно он держал в руке плеть, он был убийцей кораблей. На самом деле люди не верили, что он пошлет огромную волну в наказание за надругательство над своей статуей, но считали, что лучше проявить осторожность, чем пожалеть о содеянном. Прекрасная Кассия получала удары долотом и кровавые слезы, а Митренор делал все, что только пожелает. Понимаете? У богов есть чему поучиться.