Вор Города. Ренегат - [2]

И вот, спустя несколько месяцев его наконец-то вывели на свежий воздух и заставили стоять в этом продуваемом всеми ветрами Соборе. Галент поежился и незаметно вытер сопли. Тюремщики рассчитывали сломать его, выжать из него силу, чтобы превратить в гнилое подобие человека. Но у них ничего не вышло. В каземате оказалось уйма свободного времени, а святые писания, которыми его снабдили в келье, всегда были несколько… тяжеловесны. Одной такой книгой был убит аббат монастыря Святого Терса.

Но, конечно, никто не забыл об убитых инквизиторах. После того, как святые отцы выговорятся о грядущем конце света, воцарении царства тьмы и ужаса, чьим слугой был тот механист и его демоническое отродье, вот после они примутся за Галента. Им же понадобится козел отпущения? Верно! Им понадобится предатель, паршивая овца, которая взвалит себе на плечи все грехи Церкви и ее служителей.

"А ты, брат Галент, ой как грешен, не отрицай" — с иронией думал он, — "для того тебя и ввели в этот Собор, дабы ты напомнил о своем существовании"

Естественно, Галент не желал становиться жертвой, которая искупит все грехи всего этого треклятого мира. Нет, он не желал расставаться со своей жизнью и плясать со смертью на колу. Нет, он хотел жить! А раз так, то следовало покинуть своих бывших наставников, которые пытались извратить его душу своими лживыми фантазиями на тему вечного блаженства после смерти. Блаженство возможно, но только здесь и сейчас! Галент верил только в эту истину, потому и вел свою игру.

Днем он был примерным монахом, на которого послушники взирают с должным почтением, а ночью… ночью, о-о! Галент зажмурился от удовольствия. Ночью он превращался в настоящего, живого человека, свободного от оков общества, могущего все, что пожелает. Свобода опьяняла крепче вина, Галент не мог бороться с искушением. Он получал удовольствие, живя на грани, он не ведал страха наказания, что в этой жизни, что якобы после.

Это было прекрасное время, время игры меж двух огней. Галент представлял себя голозадым безумцем, который мечется по полю брани меж двух готовых столкнуться армий.

Но теперь этому пришел конец, его заперли в темнице и готовились разменять в игре. Он был пешкой в руках Церкви и ее владык, теперь же ему предстояло доказать, что не каждая фигура на игральной доске безмолвна. Он сбежит от Церкви, затаится в тенях и начнет жить лишь для себя! Это прекрасная мечта, последний аккорд в симфонии прошлой жизни.

"Разве не смогу я?" — мыслил Галент. — "Смогу! Разве не я скрывался темными ночами от всевидящей инквизиции, водил за нос аббата и его прихлебателей? Не я ли воровал в его сундуках? Я! То был я!"

Галент тихонько закашлялся, прикрывая лицо рукой, чтобы никто не смог рассмотреть его ухмылку. Уж если он обладал этими способностями ранее, то почему они должны подвести его теперь? Галент не сомневался, что сможет уйти из-под стражи, покинуть ненавистную Церковь и проклятый монастырь, в котором гнил с раннего детства. Пусть его ищут, что с того? Галент не сомневался, в своих способностях, он верил в себя. Это была настоящая вера, ни чета той, о которой поют в церковных хорах. Это была настоящая циничная, но правдивая вера!

А между тем церемония подходила к концу: седовласого епископа сменил статный брюнет-красавец в алой мантии. Он, да, Он решил взять слово.

— Братья, — начал архиепископ Астрелий, — сегодня мы собрались с вами, дабы обсудить недавние события. Все вы знаете, что произошло уже прошедшей осенью.

Тяжелый басистый голос архиепископа был слышен и за стенами Собора, в том ему помогали не могучие легкие, а умелые руки церковных магов. Галент решил прислушаться к словам своего "земного начальника", просто чтобы отвлечься.

— Еретик покусился на самое святое, что даровал Бог нам, — продолжал Астрелий, — на жизнь!

В зале зароптали. Многие были искренне уязвлены совершенным святотатством, они еще не растеряли веры и глядели слепыми глазами на мир.

— Спокойствие! — Астрелий поднял руку и дождался, когда недовольство уляжется. — Я чувствую вашу боль, как и вы мою, но мы не должны отвлекаться! Зло лишь того добивается, чтобы сбить нас с пути Истины! Не поддавайтесь, братья! Мы все, мы дети Церкви и должны противостоять злу, защитить нашу паству от греховных мыслей!

"Интересно, бабы тоже греховничают, когда детей производят?" — подумал Галент и сам себя одернул — сравнение не очень удачное.

Механист все же был мужчиной и его… существо, далеко от понятия человек. Но, как думал Галент, самый большой грех что механизма, что его создателя был лишь в неподчинении Церкви. А уж она свято держится за свои запреты! Это тот слон, на спине которого покоятся догматы святош.

— Мы обязаны навеки проклясть имя предавшего человечество, отдавшего душу в лапы демонов! Он не ушел от нашего возмездия, жестокое море поглотило греховника!

"Да ну, так уж и скажи, что вас оставили с носом"

— А его пособников? — выкрикнул кто-то из зала.

Галент не сомневался, что этот "смельчак" был подговорен архиепископом — старый, пошлый трюк. Церковь патриархальна не только в догматах своих, но и в методах.