Вопросы социализма - [8]
«Настоящее разрешение проклятого вопроса старой философии о необходимости и свободе», считал Богданов, лежит «в сознательном коллективном творчестве, закономерно и планомерно изменяющем мир»[84]. Природа рассматривалась им как великий враг и в то же время полный таинственного очарования друг человека, борющегося со слепыми силами стихийности. Не следует забывать, что утопия «Красная звезда», на страницах которой возникает образ природы-мстительницы, была написана в 1908 г., потрясшем Европу «безжалостным концом Мессины»[85] — унесшим многие тысячи жизней катастрофическим землетрясением на Сицилии. «Распалилась месть Культуры, которая вздыбилась „стальной щетиною“ штыков и машин, — писал Александр Блок. — Это — только знак того, что распалилась и другая месть — месть стихийная и земная. Между двух костров раскалившейся мести, между двух станов мы и живем»[86]. Богданов принадлежал к числу тех ученых и сторонников прогресса, которые, по словам Блока, уверяли, что «наука если еще и не совсем победила природу, то через 3000 лет победит»[87].
Однако природа действительно мстит за попытки обуздать ее силами технического прогресса. XX век показал, что деятельность человека, преобразующего природу, приобретает характер, опасный для него самого, и «отношение человека к природе, реализуемое машинными методами, обнаруживает свой предел в естественных возможностях биосферы»[88]. Homo faber прочувствовал «антиномию, что Природа и История, стихии и разум не приводимы друг к другу»[89]. Жажду избавления от античеловеческих случайностей приходится ограничивать рамками экологического императива. Необходимым дополнением «товарищеского сотрудничества» становится сотрудничество с природой, не ограничивающееся «коллективно-страховым аспектом задач научной техники»[90].
Из представления о коллективизме, коммунизме, социальном единении и регулировании как пути к победе над природой вытекает и отстаиваемое Богдановым инструменталистское понимание культуры, «Цель науки — создание плана завоевания природы»[91], искусство — орудие социальной организации людей[92]. Ограниченность подобного подхода коренится в недооценке Богдановым «созерцательной» ипостаси человеческого бытия, с которой связана и более полная реализация заложенной в человеке потребности бескорыстно-интеллектуального освоения действительности, и возможность общения с природой в ее самобытной прелести[93], и сосредоточение индивида на собственном духовном мире.
Социалистический пафос «всеобщей организационной науки» был направлен против такого общественного антагонизма, при котором «духовные потенции материального процесса производства противостоят рабочим как чужая собственность и господствующая над ними сила»[94]. Но подходя к социалистическому человеку как к работнику, всесторонне развивающему свою трудовую силу, Богданов не продумал в достаточной степени того факта, что послекапиталистический строй должен обеспечить не только равновладение научно-техническим знанием, но и равновладение досугом, и «самоосуществление индивида»[95]помимо социально-производственной деятельности, поскольку благодаря промышленной революции «производительная сила человеческого труда достигла такого высокого уровня, что создала возможность… не только производить в размерах, достаточных для обильного потребления всеми членами общества и для богатого резервного фонда, но и предоставить каждому достаточно досуга для восприятия всего того, что действительно ценно в исторически унаследованной культуре — науке, искусстве, формах общения и т. д. …»[96]
Социалистический человек, таким образом, — не праздный сибарит, но и не homo faber; его бытие может быть основано на «подвижном равновесии»[97] ипостасей — «трудовой» и «досужной», материально-преобразовательной и «созерцательной». Организационная концепция социализма уделяла главное внимание превращению общественного труда в «научный процесс, ставящий себе на службу силы природы и заставляющий их действовать на службе у человеческих потребностей…»[98]. Но есть еще «первозданное, неоспоримое, непреложное, основное — могучие инстинкты и соки жизни… Социализм для них. Вставшая во весь рост человеческая личность — это они, силы и соки жизни, освобожденные от пут»[99].
А. А. Богданов рассчитывал, что трудовой коллективизм разрешит и еще одну дихотомию человеческого существования — «противоречие между непосредственно-эгоистическими устремлениями и непосредственно-социальными»[100]. В социально-экономическом плане это означало бы превращение труда на благо общества в органическую потребность, что в совокупности с переменой занятий и всесторонним научно-техническим знанием заменило бы рыночный механизм вовлечения трудовых ресурсов в производительный процесс; в духовной же сфере — психологическую совместимость и полное взаимопонимание людей. Убежденность, что «для личности невозможна гармония жизни иначе, чем в труде для коллективного блага», хотя и имела реальные основания в духовном складе самого Богданова и его современников — революционных интеллигентов и передовых рабочих, тем не менее упрощала проблему, явно недооценивая всей сложности как личностных, так и общественных структур.
