Вопросы цены и стоимости - [19]

Видеть, что Равиль спит спокойно, — было приятно, приятно было знать, что это твоя заслуга. А во сне мальчишка казался настолько беззащитно юным, трогательно хрупким, провоцирующее уязвимым, — что сердце замирало… Маленький отважный лисенок!

Хозяев Равиля Грие понимал превосходно: юноша был создан для того, чтобы вызывать желание! Зато, мразь, продавшую парнишку в «веселый дом», хотелось удавить собственными руками.

Пожалуй, не меньше чем стереть память об этом, чтобы Равиль смог отпустить себя наконец… Проклятое клеймо «общего», хоть и было скрыто одеждой, не отпускало, не оставляло. Казалось, оно было отпечатано не на спине, а на лбу, в глазах! Заставляя быть с ним осторожнее некуда.

Да, прошлое у парня темное и грязное — хуже быть не может. Однако юноша до сих пор вызывал лишь сострадание, а все чаще — восхищенное уважение: вот же стервец, ничему не дает себя подмять! Клеймо? Мало ли с кем что может приключиться!

По иронии судьбы, именно клеймо заставило Ожье задуматься и вникнуть в судьбу симпатичного «горячего мальчика». Только другое — клеймо беглеца. Не будь его, можно было бы судить с плеча, но — от хорошей жизни не бегут! Тем более мальчики такого разлива, а Равиль не просто красивый и страстный мальчик для постели. Умный и цепкий, если был побег, — значит, он столкнулся с чем-то, что для него хуже общего барака с участью «девки» для сильнейшего, хуже смерти… Бедный малыш!

С таким клеймом — никаких оправданий не надо. А он и не оправдывается: гордый дикий лис!

Мужчина улыбнулся, удержавшись на этот раз от того, чтобы погладить густые кольца волос невообразимого оттенка: мальчик наверняка неглубоко спит, испугается еще, хотя и не признается никогда…

Однако уже в следующий момент Равиль шевельнулся во сне, и заветная шкатулка упала на пол — юноша мгновенно вскинулся от звука.

К очередному удивлению и восхищению, Равиль открыто и ясно улыбнулся, принимая свое сокровище из подхвативших рук:

— Спасибо…

— Не бойся, не пропадет.

Господи, как же хотелось в этот момент развернуть парнишку к себе его маленькой попкой! Любоваться линией спины и узких бедер, поджарых ягодиц… Гладить, ласкать, языком утешить его нежную дырочку… Наслаждаться видом покрасневшего кольца мускулов, обхватывающих его погружающийся в жаркую глубину член, в то время, как ладонь ощутила бы приятную тяжесть члена любовника… Мальчик мой! Хотелось снова доконать его до счастливого обморока, и самому отправиться благодаря неповторимому рыжему чертенку в неземное путешествие, разделив его с ним на двоих…

Но получается, что Ожье сам загнал себя в ловушку. Равиль по-прежнему зависел от него, да к тому же, уступи он своей слабости, что вышло бы? Две недели бурной страсти с Равилем, чтобы потом объявить о свадьбе… А он ведь гордый, лисеныш! И имеет полное право не принимать таких условий.

Жена… О жене и речи не идет, но перед ней это тоже выглядело бы мерзко: одной рукой вручаешь обручальное кольцо, второй — щупаешь любовника за зад!

Юноша тоже молчал, замешкавшись. Сейчас хотелось опять броситься Ожье на широкую грудь, чтобы прижал к себе так крепко, что кости затрещали бы! А потом, чтобы кинул на простыни и сделал все, что способен придумать, как он один может…

Равиль только плотнее подобрал ноги, пытаясь скрыть не вовремя накатившее возбуждение от близости сильного мужского тела. То-то его покровитель обрадуется — у бордельной клейменой блядины на него встает с завидной регулярностью… Достижение! Да еще после того, каким макаром Равиль тут заявился… Как бы не хотелось — нельзя! Иначе то, в чем он распишется — и названий-то приличных не имеет и будет означать полный крах.

А терять Ожье даже в качестве друга — было бы невыносимо! Друг… Старше, опытнее, сильнее — добрый знающий друг.

Только поцеловать его хочется совсем не по дружески…

— Спи, малыш! Я рядом, — мужчина улыбнулся успокаивающе и поднялся, оставив растерянному Равилю его заветную шкатулку.

Юноша свернулся, прижимая ее к груди, и закрыл глаза, но сон уже больше не шел, в груди что-то давило и дергало, мешая дышать. Равиль давно распрощался с фантазиями и иллюзиями, и дабы потом, в будущем, было легче принять и приспособиться к действительности, безжалостно пресекал в себе всяческие поползновения в сторону надежд и мечтаний. Во всяком случае, старался.

Было бы затруднительно назвать его наивным, и Равиль полностью отдавал себе отчет, что пока, несмотря на все его усилия — а он выкладывался до предела день изо дня — он только приблизился к началу отсчета. На нем больше нет ошейника. Но до сих пор те, кто замечал «мальчика на побегушках», «подай-принеси-сосчитай в столбик», — обращали внимание либо на его внешность, которую Равиль не поминал последними словами только потому, что хорошо понимал — без нее, он не дожил бы до таких лет… Либо оставался другой вариант: те, кто понимающе ухмылялся себе под нос: как же, красивый мальчик и Грие — разгуляй поле!

Равиль уже временами был благодарен своему покровителю за то, что тот пренебрегает попользованной дыркой в общем матраце! По крайней мере, на корабле особо не скроешься, так что команда и ближнее окружение торговца, кажется, к концу совместного плавания перестали смотреть на юношу только как на хозяйскую подстилку.