Вопреки всему - [53]

В этот момент тоскливое чувство вины ожило, и Гранин чуть было не согласился на семейный отдых.

Лана, не дождавшись ответа, опять набрала его номер, и телефон затрезвонил на столе. Он покосился на него и отключил. Что он мог сказать ей в присутствии дочери?

– Елка, у тебя все? У меня еще работа. Водитель отвезет тебя домой.

– Хочешь, я подожду тебя? – с надеждой в голосе спросила Елка.

– Мама будет волноваться, да и к занятиям тебе надо готовиться. У меня еще встреча и сразу домой. Скажи маме, чтобы ужин на меня не готовила.

В подтверждение его слов телефон снова ожил. Гранин поднес трубку к уху и пообещал перезвонить.

– Вижу, ты действительно востребован, – ехидно заметила Елка. – Ладно, не трудись, я доеду сама.

Вызывающе-осуждающий тон, которым разговаривала с ним дочь, Гранину не нравился, но сделать замечание он не решился. Когда за Елкой закрылась дверь, он поспешно набрал номер Ланы.

* * *

Руслан Хмелевский открыл дверь квартиры и прислушался. Он так и не научился определять, дома жена или нет. Никаких особых признаков, свидетельствовавших о ее присутствии в квартире, не было. Домработница к его возвращению обычно уходила, и если Ника в это время была дома, то сидела в наушниках в гостиной и слушала музыку или вела переписку с подругами, но опять же – беззвучно. Разговаривала она мало и скупо. Руслану порой казалось, что Ника с домработницей разговаривает куда больше, чем с законным мужем. Как прошел его рабочий день, ее никогда не интересовало. Руслану даже казалось, что Нику вообще интересовало только два вопроса – фигура и правильное питание.

Он потоптался на месте, пристроил возле зеркала сумку, снял обувь и бросил куртку на пуфик возле зеркала. Затем громко позвал Нику и, не услышав ответа, прошел на кухню. Очень хотелось есть. Пообедать в столовой колледжа он не успел. Надо было срочно подать список студентов-льготников. Пришлось идти к главному бухгалтеру и слезно просить о помощи. На это ушел весь обеденный перерыв.

Он любил вторые блюда, не признавал первых, считая их пустой промывкой желудка, и не отказывал себе в десертах. Только когда это было? Хмелевский открыл холодильник.

Все полочки были заполнены аккуратно выстроенными пластиковыми контейнерами. Снизу хранились овощи, потом – зелень, сверху лежали высушенные непонятные тощенькие корешки, обладающие, по мнению Ники, чудодейственными свойствами. В контейнерах большего размера красовались фрукты. В их названиях он постоянно путался. Айва, реут, кижма и фруд – все эти яства вызывали у него приступ желудочной колики.

Однообразный завтрак и ужин Ника готовила сама. Ловко нарезала крупными кольцами зеленый и красный перец, добавляла помидоры и сбрызгивала это оливковым маслом. Салат мог быть вполне вкусным, если бы на этом Ника уняла свой кулинарный пыл. Но добавленные в салат измельченные травы делали его несъедобным. Со временем он научился есть полезное, витаминизированное чудо. Главное, ложку салата быстро проглотить, стараясь при этом не дышать и сильно его не разжевывать.

Хмелевский открыл морозильную камеру, представив пакет с пельменями.

«Другое было в другой жизни», – произнес вслух Хмелевский. Он недовольно поморщился и достал из холодильника помидоры.

Ему вдруг так захотелось, чтобы все это было лишь жутким сном, чтобы Маргарита крутилась на кухне, аккуратно повесив его одежду в шкаф, и чтобы вокруг витали знакомые запахи. Руслан оделся и вышел из квартиры.

* * *

Хмелевский достал ключ, и только когда тот не вошел в замочную скважину, он понял, что Маргарита сменила замок. Он нажал кнопку звонка, которым никогда раньше не пользовался.

У него был ключ от квартиры, которую он всегда считал своей. Ключ легко делал два оборота, и этого времени было достаточно, чтобы Рита успела появиться в коридоре. Он принимал душ, подставляя лицо теплой воде, этого времени было достаточно, чтобы Рита успела накрыть стол. Ужинали он не спеша и молча, считая, что тишина улучшает пищеварение. Рита часто забывала о его принципах и пыталась рассказать о новостях в больнице или колледже. Потом, пока она убирала со стола и мыла посуду, он смотрел последние новости. Потом открывал ноутбук и садился за диссертацию. Рита была рядом и готовила ему очередную лекцию или помогала с библиографией.

Хмелевский еще раз нажал на кнопку звонка и прислушался. За дверью было тихо. «Скоро восемь вечера, значит, Рита могла выйти разве что в ближайший магазин», – решил Хмелевский. Его Маргарита заметила сразу, как только подошла к подъезду.

По старой привычке она посмотрела на окно кухни. Так она делала всегда. Если свет горел, значит, Руслан уже был дома. Она старалась приходить домой раньше него. Он любил, чтобы в квартире к его приходу пахло ужином и она встречала его в коридоре. Она тоже это любила и теперь скучала по прошлому.

Хмелевский сидел на подоконнике. Идти домой ей вмиг расхотелось. Можно пойти к Людмиле Аркадьевне. Завуч жила неподалеку, через две остановки. Но Кудрявцева начнет говорить о Хмелевском, начнет ее жалеть, что столько лет потратила зря на него. «А что о нем говорить, если он часть моей жизни. Я что, отрежу кусок себя и выброшу на помойку?» – в сердцах подумала Маргарита. Она медленно направилась к остановке, на ходу набирая номер телефона Белевич, и тут же дала отбой. Обычно по пятницам они всей семьей ужинали у свекрови, после чего Ольга Андреевна оставляла внуков на выходные у себя, давая короткую передышку Виктории. «Хмелевский долго ждать меня точно не будет. Ну, посидит от силы час-другой и вернется домой».