Вопреки. Том 5 - [13]

— И какое?

— Я ищу, — он развёл руками и пожал плечами, обращая свой растерянный взгляд на десятки книг вокруг. На его коленях лежал блокнот в кожаном переплёте, желтые страницы которого сплошь были исписаны беспорядочными записями и пометками. Многое было перечёркнуто, немногое обведено, кое-что выделено, повсюду были стрелки, странные символы, а в целом всё это походило на записки сумасшедшего, — Выглядит неубедительно, да?

— Извини, но так и есть, — робко кивнул Риордан и сел рядом на пол, понимая, что Герцог впервые так открыт для разговора со дня трагедии, и этим необходимо воспользоваться, — Я могу тебе помочь?

И Герцог пожал плечами, наморщив нос:

— С этим вряд ли, — его ладони сделали движение к голове в попытке схватиться в отчаяние за волосы, но замерли в нескольких сантиметров от цели, выдавая ещё большее отчаяние. Его глаза скрывали невероятную усталость, безумие, жажду и растерянность, — Я всегда…, — он сделал небольшую паузу и повторил с чувством, — …Всегда знал, что делать. Даже, когда оставался один… у меня всегда были планы, или мечты, которые со сменой обстоятельств вынужденно или как-то иначе воплощались… — он подбирал каждое слово с небольшим трудом, будто забыв, как выражать мысли, и смотрел при этом в пустоту, — А мыслей всегда так много, так много вопросов и всегда меньше ответов.

— Винс, — улыбнулся Артемис, — Ты и так невыносим. Будешь знать ещё больше — я лично организую на тебя покушение, — он поправил повязку на глазу, чем привлёк внимание Герцога.

— Как глаз?

— Чуть лучше. Брутально смотрюсь?

— Как пират… боюсь эта кличка к тебе привяжется, — снова безучастно сказал он и повернул голову к часам, которые ровно через секунду пробили три четыре часа дня, — Я что-то упустил.

— Что?

— Не знаю… — он помахал головой и снова засмотрелся на свои книги, — Связующее звено. У всех действий всегда есть логика, чаще всего скрытая, но всегда есть.

— Ты… ищешь логику в смерти? — задал вопрос Артемис, понимая, что это до боли нелепо.

— Ты не понимаешь. Вон Райны всегда всё делают с расчётом, даже если их планам помешали. Но в этом… в произошедшем нет выгоды, либо она есть, но я её не вижу. Это значит, что чего-то не хватает, будто кто-то выхватил кусок.

Артемис медленно вытащил из кармана то, что принёс с собой с опаской. За сутки до этого он выехал за пределы замка, где его ждала нежданная встреча со старым ювелиром, прибывшим по указанию Герцогини. Будучи в пути несколько дней, ювелир и не знал о том, что встретиться с Алисой Блэквелл у него уже не получится в силу последних обстоятельств, настигнувших его лишь на подъезде в столице.

— У меня для тебя есть кое-что, — издалека начал Артемис, неуверенный в том, что делает всё правильно, — Возьми.

Он вложил в руку Винсента золотые карманные часы с гравировкой на крышке. Блэквелл начал медленно крутить своё приобретение в руках и разглядывать без особого внимания, но с каждой секундой заинтересовываясь всё больше. Не открывая крышку, он поднёс часы к уху, однако не услышал тиканья:

— Сломаны?

— Ювелир утверждает, что в день, когда он выехал в Мордвин, часы шли предельно точно, — деликатно ответил Артемис, — Они не сломаны, а остановились.

Винсент без лишних вопросов открыл крышку часов и увидел замершие в одном положении стрелки, показывающее роковой час: без двенадцати минут восемь. Ровно в это время случился взрыв в Арчере, унесший самое дорогое, что было у Винсента Блэквелла.

Он снова перевернул золотой корпус, осматривая часы уже совсем иначе. На обратной стороне был выгравирован пейзаж Мордвина, и это напоминало бы картину Элайджи Блэквелла, если бы не иной взгляд на вещи: замок, как и окрестности, были изображены с той наполненностью, которую Некроманту никогда бы не пришло в голову изобразить.

— Как сказал ювелир, картинка — точная копия рисунка заказчика.

Блэквелл дёрнулся, отворачивая голову в сторону.

— Зачем ты отдал мне это?

— Потому что это принадлежит тебе.

Артемис чувствовал, как между ним и Герцогом медленно возводится стена отчуждённости, как Блэквелл закрывается от него, оставаясь наедине со своим горем.

— Винсент, — позвал он Герцога, — Она была частью и моей жизни. Не просто частью: львиной долей моей заблудшей души.

— Тогда у тебя осталась хоть малая часть, чтоб жить дальше, — Винсент говорил это еле сдерживая гнев и боль, вырывающиеся наружу. Жилы на его мускулистом теле выступали, выдавая высокое напряжение и грани контроля, его мощная ладонь сжала миниатюрный золотой корпус часов с неимоверной силой, — Пойди прочь. Я хочу быть один, чтобы ни одна живая душа ко мне не приближалась.

— Винс, так нельзя. У тебя всё ещё есть цели, есть планы… — Артемис показал рукой на блокнот, полный записей, — Ты должен всё это воплотить.

— Круто ты придумал: я всем должен. Вечное бремя какого-то бессмысленного долга, и это ведь никогда ни на минуту не заканчивается! — он рыкнул злобно и дёрнулся так, что Риордан невольно отшатнулся, — «Любовь вечна» — так говорят, «любовь — самое сильное, что есть в мире», но на деле… на деле всё это байки, которыми травят неокрепшие детские умы. В реальности существует лишь нескончаемый долг, который с каждой минутой давит на тебя всё больше и больше — вот, что действительно вечно! Благодарность, отдача, чувство выполненного долга — всё это миф, но самый горький миф — любовь.