Вопреки судьбе - [31]

От постоянной сосредоточенности взгляд, должно быть, замылился: Дым ткнул перед собой палкой – и не смог забрать ее обратно. Палка словно приклеилась. А ведь на первый взгляд – ничего необычного, та же хвоя и кислица. Он рванул щуп – без толку, будто держало что-то.

Дым замер – если эту ловушку глазом не заметишь, значит, нет гарантии, что любой следующий шаг будет безопасным. Пульс участился, ладони вспотели.

– Спокойствие, – сказал Дым вслух, стараясь подражать интонациям Карлсона. – Только спокойствие! Пустяки, дело житейское.

Он бросил ставшую бесполезной палку. Что ее жалеть, этого добра в лесу навалом, а сколько людей погибло из-за того, что в схватке пыталось сохранить оружие. Ну выпусти ты пистолет, за который сцепился с противником, освободи руки для удара или с ноги влепи по яйцам! Нет, психология не позволяет. На всякий случай Дым кинул несколько шишек на разном удалении от себя.

Падали они как положено, разве что немного быстрее, словно резко отяжелели.

Дым попятился, стараясь попадать в собственные следы.

Что же за место такое проклятое? И чего еще от него ждать?

Можно, конечно, успокоить себя: мол, крыша поехала, Дым, вот и видишь всякое. Ты же всегда в «норму» не укладывался. Чувствовать эмоции других людей – ладно, а вот слышать их мысли – уже фантастика. Только кто сказал, что реально ты слышал мысли, а не сам придумывал? Психиатр тебя, признайся ты в этом, сразу бы негодным к службе признал.

Не лечился, запустил заболевание – и здравствуй, шизофрения!

Алан, может, и не умер вовсе. А может, и похищения никакого не было, а нажрался ты шмурдяка, выдаваемого Капустой за вино, и спишь в новой хате, храпишь…

Только порочный это путь, неверный. Философы всех веков бились над задачкой: как доказать, что видимый мир, данный нам в ощущениях, реально существует. Доказательств нет и быть не может, но если предположить, что вселенная – лишь сон разума, можно из окна сигануть.

Мыслю – следовательно, существую. Вижу – значит, это существует. Лучше быть живым параноиком, чем мертвым оптимистом.

Успокоив себя таким образом, Дым развернулся на девяносто градусов относительно прежнего маршрута… и глазам своим не поверил: недалеко – метрах, наверное, в двадцати – лес редел, и видно было, что там опушка или широкая просека.

До этого Дым смотрел только под ноги, выбирая, куда шагнуть, вот и не увидел.

– Поздравляю! – кажется, привычка говорить вслух компенсировала стресс. – На третий день индеец Зоркий Глаз заметил, что в камере нет стены.

Вроде бы даже дымка истаяла. Солнце еще не выглянуло, но небо поголубело, и стал прозрачней лес. И, как всегда бывает, когда налаживается погода, улучшилось настроение. Двадцать метров, даже черепашьим шагом – ерунда. На пятнадцать минут хода, если никакой дряни не встретится. А на открытом пространстве психологически полегче: есть ориентиры, можно взять направление – от балды, но двигаться по прямой.

Конечно, на открытом пространстве беглеца легче заметить. Но голосов преследователей не слышно. Может быть, они решили, что Дым сгинул в лесу, непроходимом для неподготовленного человека. А может быть, сами попали в ловушку.

И еще – там могут быть люди. Хотя бы тропинка, дорога, деревенька вдали.

Военных и милицию в нашей стране не любят, авось и помогут беглецу, по крайней мере, дадут воды и, что важнее, информацию. Надоело Дыму быть слепым котенком.

Стараясь не ускорить на радостях шаг, он двинулся к опушке.

Ничего подозрительного на пути не попалось, ловушек не встретилось тоже. Дым в который раз не только за сегодня, вообще за жизнь почувствовал себя везунчиком. Он должен был умереть еще тогда, когда убили родителей и братишку. Он должен был погибнуть вместе с Аланом или чуть позже.

Но он выжил. И собирался выживать дальше.

Сосны расступились, и Дым вышел на опушку леса. Перед ним расстилался обычный сельский, разве что слишком запущенный пейзаж: ивы, обозначающие ручей или реку, невысокие холмы с перелесками, свечи тополей вдоль поля, поросшего шиповником. В нескольких километрах, на границе поля и лесопосадки, угадывался разваленный домик сельской столовой, окруженный вишневыми зарослями Дым воровато огляделся, но не заметил признаков человека. Прислушался: тишина, лишь ветер свистит в провисших проводах. А вот между вышками ЛЭП – линия черной, будто обугленной травы. Что за черт? Что тут вообще творится?

Ненадолго Дыму удалось отключить разум, но теперь он снова проснулся и требовал ответов на вопросы, в том числе объяснений, куда повезли Аню. Почему именно в Зону, где смертельно опасно? Вероятно, для того чтобы никто не искал ее там, значит, это билет в один конец. Но как ей помочь, где ее искать?

Дым сжал кулаки и выругался, осознавая, что он сам беспомощен перед неизведанным и, делая шаг, прощается с жизнью. А где-то там – Аня, пусть не беззащитная, но девушка, и минуты промедления приближают ее смерть.

Но как, черт побери, ей помочь? Поспешишь – умрешь. Дым с удивлением ощутил горячее, щекотное чувство, поднимающееся по позвоночнику, и впервые за долгое время ощутил себя живым, это ему не понравилось: подверженный эмоциям человек уязвим. «Но разве не эмоции делают людей людьми?» – шепнул здравый смысл.