Вопреки абсурду. Как я покорял Россию, а она - меня - [15]

Мои личные отношения с Кампрадом за то время, что я провел в ИКЕА, бывали всякими – от теплых и дружеских, когда мы общались очень тесно, до совершенно холодных. Ингвар – чрезвычайно яркая и сильная личность, находиться с ним рядом психологически очень непросто, поэтому периоды охлаждения иногда воспринимались как возможность перевести дух. Но все время мы сохраняли друг к другу глубокое уважение.

БОРЬБА СО СВОИМИ

В знак слабого, но демонстративного протеста против решения правления мы назначили новую дату открытия на 22 марта 2000 года, за неделю до истечения рекомендованного нам срока. Мы торопились как можно быстрее запустить рекламную кампанию, чтобы уже ничего нельзя было изменить. По-детски наивно, конечно, но уж очень хотелось! Даже несмотря на то, что российскому правительству еще только предстояло внести изменения в пиши об импортных пошлинах.

То, что мы рискнули официально объявить дату открытия, не дожидаясь выполнения главного условия, при котором это открытие вообще было возможно, только сейчас кажется мне нелогичным. Возможно, это потому, что изменению импортных пошлин мы уделяли столько сил, что даже не допускали мысли о неудаче. Для нас альтернативы не существовало – мы открываемся, и точка.

Как я уже говорил, начало работы ИКЕА в новой стране всегда сопряжено с огромным объемом работ, в которые вовлекаются самые разные наши подразделения на всех уровнях. В тот момент компания разделилась на два тайных лагеря. Большинство служб головного офиса всеми имеющимися ресурсами активно содействовало нашему проекту. Но были и отделы, которые не проявляли особого желания нам помочь, а иногда устраивали откровенный саботаж. Возможно, это покажется странным, но иногда нам приходилось затрачивать массу сил на преодоление сопротивления со стороны подразделений собственной компании, чтобы получить-таки необходимую нам помощь. Доходило до смешного – например, в канун предстоящей командировки в Россию некоторые сказывались больными. А финансовый отдел головного офиса пытался отвлечь меня и моих финансистов бесконечным пересмотром бюджета. Мы подготовили два бизнес-плана: один реалистичный, другой более пессимистичный. Оба варианта я представил совету директоров по России, который предложил проработать третий сценарий, еще более пессимистичный. Из него следовало бы, что работа в России никогда не будет экономически целесообразной. В ответ я просто встал и закрыл за собой дверь.

К счастью, наш российский проект находился на особом положении, мы напрямую подчинялись президенту группы компании ИКЕА и пользовались определенными привилегиями, главной из которых, безусловно, была возможность принимать решения быстро. В ИКЕА такие исключения из правил очень редки и всегда непопулярны. Мало кому удавалось добиться таких привилегий – всегда находились завистники, которые пытались вставлять палки в колеса.

И тем не менее мы всегда чувствовали мощную поддержку со стороны Ингвара Кампрада, даже несмотря на то, что открытие пришлось отложить. Мы все равно были уверены: в конечном итоге получим то, к чему стремимся.

НОВЫЙ ПРЕЗИДЕНТ

В самом конце 1998 года, на Рождество, я узнал безрадостную весть. Президент группы компаний ИКЕА Андерс Моберг рассказал мне, что уходит из компании. Нельзя сказать, что для меня это было неожиданностью. Андерс и раньше говорил о предложениях, которые поступают к нему от других компаний. Он хотел попробовать себя в чем-то еще до тех пор, пока ему не исполнилось пятьдесят.

Для меня это прежде всего означало, что на его место придет новый человек, который может сильно повлиять на нашу деятельность в России. Вероятность того, что я лишусь всех тех свобод, к которым мы уже привыкли, была велика.

Новым президентом группы компаний ИКЕА стал Андерс Дальвиг, которого я хорошо знал – он был моим аудитором, когда я возглавлял ИКЕА в Германии. Я впервые увидел его в новой должности весной 1999 года. К тому моменту я точно знал, что менять меня в России пока никто не собирается, и решил работать здесь до тех пор, пока мы не откроем первый магазин. Передавать это дело никому другому я не хотел.

Вскоре выяснилось, что мои опасения были сильно преувеличены. Мы продолжали работать, как и прежде, да еще теперь в проекте активно участвовал сам Ингвар Кампрад. С этого момента мы с ним постоянно поддерживали очень тесный контакт.

МОСКОВСКАЯ ПРОХЛАДА

В то время в России весьма враждебно относились к иностранцам. Натовские бомбежки Сербии вызвали всплеск общественной критики. Каждому иностранцу из Западной Европы непременно об этом напоминали. Однажды на оживленной улице напротив Американского посольства остановился большой автомобиль, из которого выскочили несколько человек с автоматами и обстреляли фасад здания посольства note 2 . Мы с женой тут же примчались на место происшествия, испытывая вполне понятное беспокойство: наши дочери ходили в школу при посольстве.

Поскольку Швеция не входит в НАТО, я несколько раз имел возможность оценить, как это влияет на отношение к шведам. Однажды, когда мы с семьей ехали на машине по Москве, нас остановил гаишник. То, что машина принадлежит иностранцам, было видно издалека по специальным желтым номерам. Обычно ГАИ ведет себя в таких случаях очень вежливо, но только не в этот раз. Гаишник засунул голову в машину, что-то кричал и размахивал автоматом. Мы до смерти перепугались и ничего не понимали. Его голова была примерно в пяти сантиметрах от моей. Он продолжал кричать и несколько раз повторил слово НАТО. Тут уж мы закричали в ответ, что никакого отношения к НАТО не имеем. Когда он понял это, его озлобленное выражение лица сменилось широкой улыбкой. Он попросил прощения, убрал голову из нашей машины и показал, что можно проезжать.