Вооруженные силы Японии. История и современность - [110]

Таким образом, уже тогда японской военщине удалось обеспечить условия для сохранения прежних экономических, социально-политических и идейных основ военной политики, на которых стала базироваться в дальнейшем послевоенная военная доктрина японского государства. В дальнейшем преемственность такой политики была обеспечена полностью.

С первых дней американской оккупации переходное правительство принца Н. Хигасикуни и кабинет барона К. Сидэхара все силы бросили на то, чтобы на деле сохранить систему императорской власти, не допустить коренных изменений в политическом и общественном устройстве страны, уберечь военные кадры и административный аппарат крупных монополий, спасти от чистки те слои общества, которые долго и верно служили японской военщине и «дзайбацу», обеспечить благоприятные условия для возрождения милитаризма.

Видя в то время главную угрозу своему существованию в активизации антивоенных и демократических выступлений внутри страны и встретившись с ростом демократического, особенно рабочего, движения, японская реакция обрушила на него град репрессий. В октябре 1946 г. японские рабочие заявляли о том, что они «лишены всяких прав»[831].

Однако курс на будущее военное возрождение был обусловлен отнюдь не только внутренними интересами господствующего класса. В этот же период получила четкое выражение внешняя антикоммунистическая Направленность формировавшейся новой военной доктрины японского государства. Правящие круги страны понимали, что источником силы демократического движения внутри Японии являлось дальнейшее укрепление международных позиций СССР, развертывание мощного национально-освободительного движения в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Если в доктрине японской военщины периода второй мировой войны честолюбивые устремления шовинистических сил достичь своих захватнических целей в максимально короткие сроки взяли на определенном этапе верх над антисоветизмом, то в послевоенный период подготовка к возможному участию в новых войнах стала вестись в Японии в первую очередь с антикоммунистических, антисоветских позиций. Если в старой России реакционные круги Японии видели объект своих империалистических устремлений, то в лице СССР они столкнулись с бескомпромиссным противником их захватнической политики, готовым с оружием в руках отстаивать интересы порабощенных народов, оплот революционных сил в Азии и во всем мире. Антикоммунизм и его наиболее опасная разновидность — антисоветизм прочно заняли место идейной основы новой военной доктрины правящих кругов страны.

Практическое проявление это нашло в то время в перенацеливании японских войск в первые же после капитуляции дни на ведение вооруженной борьбы против революционных сил в Китае и других странах, находившихся под японской оккупацией, в попытках подавить стремление своего народа к подлинной демократии и независимости.

Важным решением, оказавшим самое существенное влияние на развитие доктринальных взглядов японского руководства, было определение союзника в проведении в будущем Японией своей военной политика. Сразу же после подписания акта о капитуляции на заседании Тайного совета Японии была принята установка: «В любом случае … придерживаться такого курса, который позволил бы нам заручиться доброжелательным отношением США»[832].

Бывший японский премьер, главный военный преступник на Токийском процессе, генерал Тодзио предрекал в своем завещании «неизбежность» третьей мировой войны, в которой противниками станут США и СССР, и заклинал Японию и Соединенные Штаты к союзу во имя борьбы с коммунизмом[833].

По свидетельству японского исследователя К. Каваи, «с самых первых месяцев оккупации» между представителями японского правительства и оккупационных властей были налажены «теплые личные отношения», они «работали вместе», исходя из «общих интересов и общих устремлений»[834].

Японскому руководству удалось запугать американские власти ростом «коммунистической угрозы» внутри страны и показать себя верным помощником империалистических сил в деле подавления с оружием в руках растущего революционно-демократического движения на территории ряда стран, оккупированных японскими вооруженными силами в ходе войны. Это сыграло решающую роль в последующей ставке США на Японию как на ведущего союзника в их агрессивной политике в Азии, позволило японским милитаристам расплатиться за военные преступления лишь «малой кровью». Классовые интересы японских и американских империалистов, одинаково заинтересованных в недопущении развития демократического и национально-освободительного движения в странах Азии, оказались сильнее противоречий между монополиями двух стран, заставили американцев отбросить сомнения (а они были у наиболее дальновидных политиков США) относительно возможных последствий перевооружения Японии. В этом свете справедливым представляется мнение советского исследователя А. Николаева, изложенное в предисловии к сборнику материалов «Черная книга Японии», о том, что военно-политический союз японских и американских монополий начал складываться еще во время оккупации Японии[835]