Вооруженные силы Японии. История и современность - [109]

Естественно, что в первые послевоенные годы доктринальные взгляды японского военно-политического руководства в силу ряда объективных причин не могли еще принять современных очертаний.

Однако уже в то время в их основе лежали коренные положения, характерные для военной доктрины любого империалистического государства. Поскольку некоторые взгляды и практические мероприятия политического руководства и командования вооруженных сил Японии, отражающие военно-техническую сторону японской военной доктрины (особенно касающиеся строительства вооруженных сил, подготовки экономики и населения страны к войне), раскрыты в предыдущих главах, в настоящей главе прослеживается процесс кристаллизации лишь основных элементов ее политического содержания.

Формирование основ послевоенной доктрины

Незавершенность по вине США мероприятий оккупационного периода, предусмотренных Потсдамской декларацией и другими документами союзников, а также особая живучесть имеющих глубокие исторические корни милитаристских идей явились причиной того, что правящие круги японского государства не отказались, несмотря на военное поражение, от борьбы за право играть господствующую роль в Азиатско-Тихоокеанском регионе в стратегическом плане. 15 августа 1945 г., передав по радио приказ императора Хирохито вооруженным силам Японии о капитуляции, диктор японской радиостанции зачитал следующее заявление: «Мы проиграли. Но это только временно. Ошибка Японии состояла в недостатке материальной силы, научных знаний и вооружения. Эту ошибку мы исправим»[824]. Курс на реванш, на подготовку к новым завоевательным походам с самого начала лег в основу новой военной доктрины страны.

Одним из наиболее дальновидных и далеко идущих шагов японского руководства па последнем этапе войны следует признать быстрое принятие (после того как оно осознало роль сокрушающих ударов Советской Армии на крупнейшем и решающем 'ГВД сухопутных войск — в Маньчжурии) условий капитуляции перед всеми союзными силами, хотя императорская армия могла бы в течение определенного времени вести оборонительные операции на собственно Японских островах.

Американский адмирал Ч. Нимиц свидетельствовал, что с началом оккупации американцы «увидели островную империю с почти нетронутой, хорошо оснащенной армией, располагающей большой авиацией… Империю, которая капитулировала еще до вторжения»[825]. Как отмечал Д. Макартур, оккупация страны прошла «без единого выстрела»[826]. Тем самым милитаристская Япония на последнем этапе войны в отличие от Германии смогла уберечь от уничтожения миллионы военнослужащих и сохранить значительную часть военно-экономического потенциала.

Это ни в коем случае не означает, что Япония, как пытаются утверждать некоторые японские военно-политические деятели, пошла на капитуляцию не вследствие своего военного поражения (именно бесперспективность дальнейшего вооруженного сопротивления была главной причиной принятия условий капитуляции), а в результате некоего «почетного» поражения «на основе соглашения» или своеобразного «контракта» между Японией и союзными державами, «положения которого открыто или завуалированно были включены в Потсдамскую декларацию как инструмент капитуляции»[827]. Напротив, это свидетельствует о том, что японская императорская ставка в отличие от ставки Гитлера предпочла позор капитуляции, когда еще не все средства сопротивления были исчерпаны, перспективе физической ликвидации человеческих и материальных носителей японского милитаризма, безвозвратной гибели всей военной структуры японского государства.

Решающей предпосылкой для послевоенного возрождения реакционной военной доктрины явилось сохранение в Японии капиталистического строя. 14 февраля 1945 г., за полгода до капитуляции, бывший премьер принц Ф. Коноэ подал императору меморандум, в котором писал, что наиболее опасным для будущего Японии явится не столько военное поражение, сколько коммунистическая революция, которая может произойти в случае поражения. Больше всего в связи с этим Коноэ опасался прихода на Японские острова советских войск[828]. Лорд-хранитель печати при императорском дворе К. Кидо — один из первых, кто в высшем эшелоне власти стал настаивать на принятии условий капитуляции сразу же после опубликования Потсдамской декларации, писал в памятной записке, что в противном случае «нас постигнет участь Германии и обстоятельства могут так сложиться, что мы не сможем даже сохранить национальную форму правления»[829].

Командование Японии боялось, что в случае продолжения сопротивления на территорию собственно Японии могут прийти советские войска, молниеносно действовавшие в Маньчжурии. Поэтому император Хирохито принял на Высшем военном совете 14 августа 1945 г. решение о немедленном прекращении военных действий, заявив, что такой «вариант капитуляции не угрожает длительному существовало императорской системы в Японии. В противном случае нация будет уничтожена»[830]. И реакционные круги Японии пошли на капитуляцию во имя предотвращения «коммунистической революции» в стране, сохранения власти в руках представителей тех сил, которые привели страну к кровавой войне. Во главе этих сил, как и прежде, оставался символ милитаристской страны Ямато — «божественный» микадо.