Воображаемый репортаж об одном американском поп-фестивале - [17]

— Торговцы наркотиками, как я говорил, — сказал Билл, — сбыли за эти три дня товара больше…

— …чем в другое время за три месяца, — сказал Йожеф. — Для поддержания порядка из «ангелов ада» было законтрактовано устроителями триста человек…

— Нелишне знать, — сказал Билл, — что «ангелы ада» как корпорация, оппозиционная к обществу потребления, пользовались симпатиями широких кругов интеллигенции, включая потребителей наркотиков и поп-музыки. И Голливуд в своих фильмах принялся их популяризировать, расписывая физическую силу «ангелов», товарищескую спайку, дерзкое бесстрашие даже перед государством с его карательными органами…

— …органами, органами… — сказал сидевший в этот второй вечер на мокром, вытоптанном травянистом склоне Йожеф, обводя глазами людское море под собой.

Далеко впереди, меж стальных мачт, на вздыбленном помосте, обагренном светом прожекторов, один из «ангелов» в шелковом шарфе с оранжевым отливом бросился на молодого негра по имени Мередит Хантер и с размаху всадил ему нож в сердце. Длинное острое лезвие прошло через обе плотные стенки сердечной сумки, перерезало оплетающие сердечную мышцу венечные артерии и у входа верхней полой вены в правое предсердие отсекло первый синусный импульсный узел, задев концом также узел Ашоффа-Тавары, который через атриовентрикулярный проводящий пучок управляет правой и левой половинами сердца. И поскольку просечена была и аорта, восемнадцатилетний юноша упал замертво. Никто из нескольких сот человек в непосредственной близости от него не посмел прийти ему на помощь. «Запуганы были все», — сказала девушка, которую другой «ангел» ударил бейсбольной битой по голове, так что ее пришлось отправить в больницу с тяжелым повреждением черепа. Все были в таком страхе или в наркотическом столбняке, что молча взирали на происходящее и даже, за исключением одной Пэтти, девушки Хантера, постарались подальше отодвинуться от рухнувшего сверху окровавленного тела. От удара тяжелой биты, оставившей на волосистой части головы большую ссадину, черепные кости треснули, кровяное давление упало, и девушка потеряла сознание, тут же ее и стошнило. Врачи потом установили множественное точечное мозговое кровоизлияние. Из-за разлития спинномозговой жидкости и ущемления продолговатого мозга в затылочном отверстии сосуды глазного дна резко расширились, и наступила эклампсия: сильные судороги, угрожавшие остановкой дыхания и смертью от удушья. Но другая девушка сказала, что гораздо хуже несчастных случаев и наркотиков было чувство одиночества. Человек и среди стотысячной толпы совершенно покинут и одинок, сказала она. Когда отдаешься музыке, одиночество, пожалуй, не так ощутимо, но музыка была более или менее слышна лишь тем десяти — двадцати тысячам, которые сидели поближе.

— Не только публика не шевельнулась, как под наркозом, — сказал Йожеф, — не только оказавшиеся поблизости несколько сотен человек остались с начала и до конца лишь бессильными свидетелями убийства. Даже находившиеся на самом месте происшествия, возле эстрады, пятеро переодетых в штатское полицейских, хотя попытались было разнять дерущихся, то есть оттащить вошедших в раж «ангелов» от остервенело избиваемых, пронзительно вскрикивающих жертв — даже они при виде явного неравенства сил предпочли без лишнего шума отступить.

— Предпочли без шума отступить, — повторил Йожеф.

— Беда в том, — сказал Билл, вставая с травянистого откоса и восхищенным взором окидывая бескрайнее межгорье, усеянное, сколько хватал глаз, курящимися в ночи огоньками костров, — беда в том…

В лагере, помимо прочего, плохо было с водой и продовольствием. Неумело проложенные водопроводные трубы то и дело выходили из строя. Горячую пищу получить было негде. Люди на скорую руку раскладывали в ямках костерки из газетной бумаги, чтобы хоть консервы разогреть. Конечно, когда не было дождя. Но за три дня, пока длился фестиваль, над котловиной дважды разражалась гроза с затяжным ливнем. Ночи были холодные. У кого не было спального мешка или чем укрыться, те мерзли, промокая до костей, и сваливались с высокой температурой; многих с воспалением легких пришлось вывозить на вертолетах. Узкая шоссейная дорога к лагерю, носившая название «проспект Счастья», была забита на протяжении тридцати километров, и отправлять больных машиной не было никакой возможности. За три дня на биваке родилось четыре ребенка, два из них недоношенных, один — прямо в большом красном «ситроене». Ходили слухи и о тифе, но слух оказался ложным.

— Вся беда в том, — сказал Билл, снова садясь на траву и бросая мельком восторженный взгляд на целующуюся рядом юную пару, — беда в том, что «ангелам ада» уже с утра роздали сотню доз амфетамина. А вечером лагерь обошли несколько десятков неизвестных, раздавая всем желающим поддельный или неправильно дозированный ЛСД.

— А запивали его красным вином, целыми бутылками, — тихонько сказал Йожеф, готовясь встретить свою третью бессонную ночь.

Необъятный небесный купол над долиной стал понемногу очищаться. Меж бегущих туч нет-нет и проблескивала звезда, посылая сигналы, понятные лишь тем, кто покоился еще в материнской утробе. Ветер дул с запада, неся дыхание океана, солоноватой влагой овевая пологие уступы, словно зовя очиститься, омыться. Но кто внял этому молчаливому зову?