Воображаемый друг - [215]

Когда шериф открыл глаза, он все еще смотрел на девочку с накрашенными ноготками. Только это была уже не девочка. А взрослая женщина. Лет, наверное, тридцати. С яркими глазами и теплой улыбкой. Ее наготу скрывала только белая больничная рубаха. На руках она держала младенца. Крошечный младенец спал.

– Где мы? – не понял шериф.

– В больнице Милосердия, – ответила она. – Ты стал дедушкой.

– Как это?

Она терпеливо улыбнулась. Шериф отметил, как засияли ее голубые глаза. Крапинки света проникали в ее личную вселенную.

– Неужели забыл? – спросила она. – Ты вернулся в палату, принес мне молоко и дочитал сказку. Потом отвез меня к себе домой на Рождество – самое первое настоящее Рождество в моей жизни. Увез меня из города, чтобы я была в безопасности. Выросла я в Милл-Гроув, в том небольшом домике. Ходила в настоящую школу. Играла в школьном театре. И как-то раз даже исполнила роль Энни[75], когда заболела Мэри Коско. Окончила школу. Поступила в Питтсбургский университет. На каждой выпускной церемонии ты плакал. Ты вел меня к алтарю. На свадьбе мы с тобой исполнили танец невесты с отцом. Теперь вспомнил?

Она взяла его под руку. Рука ее была теплой и мягкой. Как у ангела.

– Теперь да, – сказал он. – Теперь вспомнил все.

– Значит, ты должен помнить и тот день, когда я сказала, что ты будешь дедушкой. И тот день, когда я сообщила, что родится мальчик. И что мы с мужем решили назвать его Бобби… в честь того, кто спас мне жизнь.

Шериф посмотрел на своего мирно спящего внука. Воспоминания нахлынули лавиной. О той судьбе, которая ожидала эту девочку. О той повседневности, которая проживалась ею день за днем и была уготована ей навек. Шериф смотрел на свою дочь, и та улыбалась ему. Она накрыла своей ладонью его руку. Медленно погладила то место, которое он расчесал до кости. В тот же миг зуд прошел.

– Бог не предает смерти, папочка, – сказала она.

Шериф покивал, и лицо его стало мокрым от слез. Он даже не понял, что уже давно плачет.

– Можно мне остаться с тобой здесь? – спросил он.

– Еще не время, папочка. Сначала нужно прожить свою жизнь, а уж потом проживать свои Небеса.

Шериф обнял ее, не сдержав рыданий.

– Нам требуется твоя помощь, папа. Идет война. И на сей раз хорошие парни должны победить. Поэтому сейчас ты должен проснуться. Ты должен ей помочь. Она рядом с тобой. Тебе придется открыть глаза.

– Они открыты.

– Нет, папа. Я у тебя под веками. А нужно открыть глаза.

Шериф медленно поднял руку и ощупал нитку, сомкнувшую ему веки. Ощупал и другую нитку, которой был прихвачен его рот. И зажатая в пальцах бечева.

– Брось шпагат, папочка. Она стоит прямо возле тебя. Спаси ее.

Шериф кивнул; его приемная дочь улыбнулась. Он бросил бечеву и вытащил нитку, доселе не позволявшую открыть глаза.

– Вот теперь ты свободен.

Шериф открыл глаза. Свои настоящие глаза. Осмотревшись в лесу, он увидел, что человеки-почтари тысячами растянулись до горизонта. Они стонали и корчились. Пытались освободиться. Он выпустил из рук бечеву и повернулся направо в надежде увидеть Кейт Риз.

Но вместо нее увидел маленькую девочку с зашитыми глазами и ртом. Он опустился перед ней на колени и осторожно разжал ей пальцы, державшие обрывок бечевки. А потом вынул стежки из ее губ и снял швы с глаз.

– Я офицер полиции, детка. Пришел тебе помочь.

Открыв глаза, девочка с плачем упала ему в объятия. Шериф прижал ее к груди. Эту девочку он бы узнал где угодно.

Звали ее Эмили Бертович.

Она его не отпускала, и тепло ее ладоней растекалось по его телу. В один миг перед ним развернулись все картины. Человек, который увел ее с подъездной дорожки у дома. Охвативший ее страх. Боль. Место, где было закопано ее тельце. И, наконец, покой.

– Расскажешь моим родителям? – спросила она.

Шериф кивнул, и глаза его увлажнились.

– Да, Эмили, – ответил он. – Теперь ты свободна.

Глава 129

Руки Эмброуза раскапывали могилу его младшего брата. А сам он будто бы затерялся в холодной сырой земле. Грязь забивала ему рот. Глаза. На теле извивались черви. Он хоронил себя заживо, но остановиться не мог. Он твердо вознамерился найти тело брата. На сей раз у него была возможность спасти Дэвида. Наконец-то появилась возможность его обнять.

«Теперь ты свободен».

Эмброуз не знал, откуда долетает этот голос. Спускается с макушек лесных деревьев? Или поднимается от земли? А может, рождается у него в уме? Так и не разобравшись, он не стал дальше ломать голову. Руки продолжали разгребать грязь. Он не мог позволить, чтобы брат умер заново. Он не мог позволить, чтобы…

«Теперь ты свободен».

На этот раз ошибки быть не могло. Голос звучал чисто и долетал откуда-то из ветвей. Детский голос. Мягкий, невинный. Вынуждающий его сделать то единственное, что он отказывался сделать за истекшие полвека.

Отпустить.

Эмброуз остановился. Он молча опустился на колени прямо в месиво, сжал грязными руками голову и зарыдал. Тело содрогалось от раскаяния и скорби, а воспоминания возвращались одно за другим. Как мама с новорожденным ребенком вернулась домой из больницы. «Его зовут Дэвид». Как брат начал ползать, потом ходить, потом бегать, потом спускаться из окна по веткам плюща. Как повадился пропадать в лесу, чтобы спасти мир, который в конечном счете от него отвернулся.