Воля твоя - [3]

Внушительное торжище раскинулось вдоль длинного пологого холма, поросшего по вершине многолетним сосняком, опускающимся с той стороны в густо заросшую хвойной дубравой долину некрупной речки. Действительно, не сдерживаемая более еле волокущейся процессией, дева добралась до места на удивление быстро. Не помешали даже временами доходящая до самых колен грязь и совершенно неожиданные лужи.

Народу, несмотря на только стартовавшее событие, собралось уже предостаточно, и постоянно прибывали все новые. Перегораживали проезды, бросая самодельные повозки где придется, толпились меж собою, занимались каким-то суматошными делами и ни на секунду не прекращали трепаться. Болтали, вопили, ругались, неизменно активно жестикулируя. Зачастую чрезмерно активно, отчего дело, бывало, доходило до драки. Впрочем, охочих до такого вида развлечения было весьма и весьма немало, как принимающих участие самим, так и просто поддерживающих фаворита.

Найти здесь простенькую работенку не составило никакого труда, и уже через неполных пру часов довольная дева заработала себе на еду. Насчет ужина можно было не беспокоиться. Попробовала было и дальше продолжить заниматься чем-то похожим, но там, без тени сомнения, обходились лишь краткой благодарностью. А некоторые и вовсе поглядывали в ее сторону враждебно, как бы намекая на то, что и обыкновенных слов по выполнении работы она не получит. Нет — так нет, можно и прогуляться.

Спрятавшись в закуточке между несколькими сваленными без определенного порядка телегами, она не спеша перекусила. Пока ела, наблюдала за остальными участниками, мокрыми, как и она, зачастую довольными, что наконец добрались на ярмарку. Однако вскоре довольство сменялась унылостью, чему активно способствовала погода.

Она прошлась вдоль кривых, еще не отравнявшихся рядов, завернула в одну сторону, в другую, везде наблюдая одно и то же, как вдруг оказалась на огромной пустой площадке. Не было ничего: ни скопища людей, ни повозок, ни громко мычавших и блеющих животных. Или, вернее, почти ничего, так как по самому центру было установлено наспех сколоченное дощатое возвышение. С первого взгляда показалось, будто эшафот, пока прямо перед носом, словно из ниоткуда, на деву не выпрыгнул пестро одетый, хоть и извозившийся в грязи, скоморох. Она резко отпрянула, сунув руки под одежды, ладони мгновенно нащупали холодные кожаные рукояти.

— О-хо-хо! — Засмеялся шут, запрыгав и захлопав в ладоши. — Что это тут у нас? Э-э? Что же у нас тут?

Его глаза, безумные глаза, постоянно скачущие и дергающиеся, необычайно нервировали.

— Дева хочет заработать! Хо-хо! Ха-ха! Дева явилась сюда в поисках работы! Хе-хе! Хи-хи! Именно поэтому дева отвлекает от дела прославленного смехаря! Да-да, ха-хо, поэтому!

Он метнулся в одну сторону, пристально вглядевшись ей в лицо.

— Деве нужны монетки? Блестяшки? Звонкие кругляшки? Э? Нужны-нужны! Да-да-да! Ха-ха-хо-о!

Метнулся в другую, прищурившись в глаза.

— Дева обратилась по адресу! Дева пришла верно! Но дело ли это — отвлекать благородного смехаря? Да как она смеет? Как смеет, хватающаяся за оружие дева угрожать благородному смехарю? Как смеет смеяться в лицо его слабости и немощности! В лицо его дурачеству… — Он обхватил ладонями собственную голову, упав на колени и тихонько завыв.

— Но смехарь не в обиде! — Воскликнул он, вскакивая на ноги. Резко бросился к деве. — Нет-нет, не обиде! Не-не-не! Смехарь может предложить работу, смехарь хорошо заплатит! Смехарю нужна по-омощь!

Он схватил ее за грудки, встав на цыпочки и притянувшись вплотную к ее скрытому плотной полотняной маской лицу. Шут, затаив дыхание, жадно впился взглядом в ее глаза. Смотрел невыносимо долгую минуту, и пока длились те мгновения, он казался самым разумным из всех встреченных ею ранее живых существ. Ровно до тех пор, пока, не завизжав подобно свинье, не кинулся прочь, вопя, смеясь, ругаясь и размахивая руками.

Народ, сгоняемый на скоморошью площадку безумно веселящимся непонятно чему шутом, набирался быстро. Крестьяне, в дурном настроении покидав свои вещи либо свалив все на подрастающее поколение, торопились на обещающее быть занимательным представление. Где как не на ярмарке простому люду смотреть увеселения, коими себя тешут господа в своих владениях и замках.

Стоя на деревянном помосте, скользком и поскрипывающем от каждого неосторожного движения, дева, столь же закутанная, однако в иные, пестрящие самыми неадекватными красками, одежды, чувствовала себя неуютно. Учитывая все те взгляды, коими ее награждали и буравили люди.

Прямо перед помостом зябко кутался невесть откуда вытащенный гусляр. Может, прибыл в одной труппе вместе со скоморохом, может, как и дева — случайный наемный работник. Пока он не прикасался к инструменту, хотя, по всей видимости, собирался, нетерпеливым взглядом поглядывая на толпящийся народ.

Шут, как обычно, появился внезапно — просто выпрыгнул из-за спин людей, выхватив из рук гусляра гусли и сунув тому их в зубы.

— Игра-ай! — Завопил он, ловко запрыгнув на пошатнувшийся от вдвое увеличившегося веса помост. — Весели-ись! Пры-ыгай! Пры-ыгай!