Вольтер - [25]

Уже тогда Вольтер достиг высшего философского понимания того, как должен быть устроен мир, доступного 20-м годам XVIII столетия. Потом он углубит это понимание, будет сражаться еще решительнее, непримиримее, успешнее за добро, справедливость, разум — пером, словом, делом. Но основы заложены сейчас.

И с тех пор Вольтер применяет свой тактический прием — ударить и отдернуть ударившую руку. Пользуется постоянным аргументом: «Эти стихи (или «Эта поэма», «Этот памфлет») так плохи, что я не мог их написать».

Конечно, он выдвигает этот аргумент и отдергивает руку лишь тогда, когда угрожает опасность. «Эдип» подписан Вольтером, а «За и против», по одной версии «Лига, или Генрих Великий», по другой — первое французское издание «Генриады», уже после лондонского, приписаны недавно скончавшемуся аббату Шолье. И потом у Вольтера будет 137 псевдонимов и бесчисленное количество анонимных изданий. Все способы хороши, чтобы успеть нанести как можно больше ударов.

1722 год ознаменован для него еще и ссорой в Брюсселе с одним из последних французских классицистов старшего поколения, Жаном Батистом Руссо, тем самым, который некогда за стихи расцеловал воспитанника коллежа Франсуа Мари Аруэ. В марте Вольтер отправляет старому поэту чрезвычайно почтительное письмо: «Месье, барон де Бретей известил меня, что Вы еще немного мной интересуетесь и моя поэма о Генрихе IV Вам небезразлична. Я с радостью принял это доказательство того, что Вы обо мне помните…» Затем следуют изысканнейшие комплименты. Из примечания Теодора Вестермана к этому письму явствует, что Вольтер вручил Руссо еще рукописный экземпляр «Лиги». Но то, что так хорошо началось, кончилось плохо. Вскоре Вольтер и Руссо жестоко поссорились из-за поэмы «За и против», прочтенной автором при встрече. Старый поэт, сам в молодости отрицавший каноническую религию, теперь пришел в ужас от несравненно более решительных богохульств младшего собрата. Говорят еще и о том, что Вольтер позволил себе насмешливо отозваться о новой оде Руссо.

Это была ссора не личная, но конфликт гораздо более серьезный, исторический. Вместе с тем дело было. не в различии поколений, но в направлении общественной мысли, мировоззрений.

ГЛАВА 8 ПОЭТ — ЭТО НЕ ЗНАЧИТ ПРИНЦ

Один из самых известных эпизодов биографии Вольтера чаще всего рассказывается неточно. Между тем и причины, и последствия ссоры его с кавалером де Роаном Шабо очень важны.

О последствиях остроумно выразился Рене Помо: «Маленькое происшествие вызвало огромные события, — сказал бы Панглосс. — Если бы кавалер де Роан Шабо не «погладил» его по плечам, Вольтер не написал бы «Английские письма», эту главную книгу века».

Расшифруем, что стоит за афоризмом. Кто такой Панглосс, в комментариях не нуждается: «Кандида» читали все. Что же касается «поглаженных плечей» Вольтера, об этом нужно рассказать подробно.

Близость к высокопоставленным особам даже самых знаменитых писателей и артистов часто оказывалась для них опасной. Актер Данкур, славившийся остроумием, неизменно служил украшением ужинов, самых изысканных равно по тому, что стояло на столе, и по тому, кто за столом сидел. Но когда однажды Данкур был в особенном ударе, некий сеньор осадил его, сказав: «Если к концу ужина окажется, что ума у тебя больше, чем у меня, ты получишь сто палок». И палки отнюдь не следовало понимать как метафору. Они были в ходу не только в комедиях тогдашнего репертуара, но и в нравах Парижа 1725 года.

Данкура угроза вынудила в тот вечер больше не открывать рта. Вольтер подобной осторожности не проявлял. С ним ничего подобного произойти не может! Так сильна, несмотря на все преследования и злоключения, была убежденность, что он принц, потому что он поэт. К тому же теперь он был уже и автором «Эдипа» и поэмы «Лига», общепризнанным первым писателем Франции. Друзья-аристократы не опровергали этого рокового заблуждения. Если бы Ришелье, Сюлли, Конти даже мягко бы его предостерегли, разъяснили бы истинное положение поэта — выходца из третьего сословия в обществе, может быть, Вольтер держался бы осторожнее, меньше бы блистал. Но они позволяли наивному гению говорить все, что он хотел. Его легковерие и их равнодушие, а возможно и коварство, и привели к самому большому унижению в жизни великого человека.

Что же произошло? Приведу свидетельство современника. Некий парижанин Матье Маре в феврале 1726 года писал президенту Дижонского парламента Жану Батисту Буйеру: «Вольтер получил палочные удары. Вот правда. Кавалер де Роан Шабо, встретив его в опере, позволил себе такое обращение: «Месье де Вольтер, месье Аруэ, как же вас зовут?» Вольтер заявил, что не знает ничего о Шабо. Так это не осталось. Двумя днями позже в фойе Комеди франсез поэт сказал, что ответит де Роану за происшедшее в опере. Кавалер поднял палку, но мадемуазель Лекуврер упала в обморок, и ссора прекратилась. Еще дня через три-четыре Вольтера вызвали из-за стола у Сюлли. Он вышел, не подозревая, что это все тот же де Роан. У парадной двери Вольтер увидел трех лакеев, вооруженных палками, которыми они погладили его по плечам. Говорят, что кавалер наблюдал избиение из лавки напротив. Поэт кричал, как дьявол, ворвался к герцогу де Сюлли, который нашел этот поступок грубым и неучтивым. Но он собирался в оперу, рассчитывая увеличить свои шансы на успех у мадемуазель де Прие…»