Вольтер - [12]

А вот первые строчки следующего письма, отправленного в конце ноября, дней через пять после первого: «Я здесь заключен именем короля, но мне оставили жизнь и любовь, которую я питаю к Вам. Да, моя дорогая, моя возлюбленная, я увижу Вас сегодня вечером, даже если для этого должен буду положить свою голову на эшафот. Во имя бога, не говорите со мной, употребляя те же суровые выражения!..»

Итак, у сына и у отца опять неудача. Франсуа Мари снова в Париже, но в полном подчинении у разгневанного метра Аруэ. Отец знал? о его похождениях и раньше и очень сердился. Перед высылкой из Гааги проказник писал ему: «Я согласен, о мой отец, отправиться в Америку и даже жить там на хлебе и воде, но с условием, что перед отъездом получу разрешение обнять Ваши колени…»

Дипломатический ход этот помог. Грешник не был отправлен в Америку, а всего лишь определен писцом в контору парижского адвоката (по другой версии — прокурора Шатле) Алена. Снова юриспруденция! Теперь бы, казалось, пора с ней смириться. Франсуа Мари угрожает еще большая опасность. Недовольный его недостаточными покорностью и усердием, метр Аруэ хлопочет о «леттр каше» (тайном ордере на арест), чтобы запрятать негодника в Бастилию, если по-прежнему будет отлынивать от настоящего дела.

И все равно единственным приобретением, вынесенным из этой новой каторги, Франсуа Мари считает клерка Никола Тьерьо, друга на долгие годы, увы, не очень верного. Письмами к нему мы обязаны самыми глубокими познаниями о жизни Вольтера в Англии. Но это будет потом. А сейчас поэзия, одна лишь поэзия! Он продолжает, несмотря ни на что, писать стихи, рифмует даже в частных письмах.

Меньше всего Вольтер прославлен как лирик. Это не лишено оснований: его эпоха отнюдь не лирична. И все-таки недаром Гёте и Пушкин ценили лирику Вольтера, в том числе и раннюю. Не говоря пока о его сатирических стихах — речь о них пойдет дальше, — даже еще не Вольтер, но Франсуа Мари Аруэ внес в лирическую поэзию Франции движение мысли, политической, философской, освободил ее от жеманства, сумел ввести живое дыхание жизни. Уже в его юношеских стихотворениях извечная тема любви неотделима от утверждения свободы человека. Послание заключенному в Венсеннский замок, аббату Сервьену, после советов не унывать, оставаться бодрым и веселым кончается декларацией: «Философ свободен и в цепях» (1714). А рядом с ним стоят послания следующего года тому же Сервьену или аббату де Бюсси (точно не установлено), где автор утешает человека, потерявшего любовницу: «Истинная мудрость в том, чтобы избегать грусти в объятиях наслаждения». Здесь же программные для автора строчки: «Жить в тоске, петь лишь по обязанности для меня значит — не жить».

Позже, в эпоху регентства, он еще разовьет эти мотивы утверждения счастья на земле, в противовес небесному спасению мотивы антихристианские. В «Послании к мадам Ж…» 1716 года Франсуа Мари Аруэ утверждает: «Удовольствие есть предмет, долг и цель всех разумных существ», и еще: «Любовь создана для подобных Вам, а спасение — для ханжей… слушайтесь только Ваших истинных чувств… любовники существовали прежде, чем в мире появились христиане».

Это плоды уроков, вынесенных из общества «Тампль». Недаром так много стихов посвящено либертенам. Из замка Сюлли, куда его вышлют при регенте, Франсуа Мари отправит аббату Шолье письмо в стихах: «Вам, Анакреону «Тампля». Вам, чья мудрость, проповедующая наслаждение, прославлена и Вашими стихами и личным примером, Вам, чья лютня звучит так приятно, я, когда подагра приковала Вас к постели, посылаю эти строки… благодарно вспоминая, как Вы пели «Токану» (гимн кружка. — А. А.), сидя за столом богов…» (перевод, увы, прозаический, мой. — А. А.).

Герцогу Вандомскому юноша пишет: «Привет Вам, самому любезному из принцев, из Сюлли, от аббата Куртена и незначительнейшего поэта…»

В его ранних стихах видны уже уроки гениального насмешника над ханжеством, Рабле, хотя тогда его считали только забавником, не причисляя к высокой литературе, и других жизнелюбцев из кружка Маргариты Наваррской, уроки скептиков Монтеня и Бейля. Эти уроки смелой французской мысли XVI и XVII столетий Франсуа Мари получил в обществе «Тампль». Но надо было уметь ими воспользоваться! Еще в коллеже познакомился он с жизнерадостной моралью наслаждения этичных философов Эпикура и Лукреция. Теперь она тоже оплодотворяет его стихи.

Противопоставить земное небесному требовало время, его новые силы. Он сам был этой новой силой.

Но писать стихи, хотя он и сочиняет их, как поет птица, Франсуа Мари мало. Он еще хочет стихами и прославиться. Случай предоставляется вскоре после его возвращения из Гааги. Академия объявляет поэтический конкурс.

Он представил благонамереннейшую «Оду на обет Людовика XIII». Такого рода поэтическое притворство автору не впервой. Еще в коллеже, когда за очередную нечестивую выходку воспитаннику Аруэ грозило исключение (как раз тогда отец Леже предсказал, что он станет знаменем и главой французских деистов), Франсуа Мари перевел на французский с латыни две религиозные оды своих воспитателей, причем так искусно, что вызвал у авторов слезы умиления. Этим, так же как и безупречным поведением и усердными молитвами, столь же лицемерными, он и спасся от исключения.