Вольта - [62]

Спалланцани гневается.

В 1781 году в университете начали раздаваться голоса против Вольты. Причиной недовольства коллег стали частые отлучки профессора, взамен которого, его коллегам приходилось читать лекции и вести занятия со студентами. И пяти лет не преподает в Павии, а уж объездил с десяток стран, не говоря об Италии! Возможно, что он хороший ученый, но кто будет за него работать на кафедре? С какой стати страдают студенты? Нам нужны не гастролеры, а преподаватели! Вольта решил сдаться. «Я хочу бросить кафедру!» жалуется он в Лондон в июне (рядом жаловаться не кому). «Ни за что! — успокаивает его Магеллан из-за моря. — Что за интриги? Не надо падать духом. У Вас столько заслуг, президент Бэнкс напишет за Вас, только попросите. Когда заболеет артист, его подменяют, а не гонят из театра».

Дружеское участие Вольту успокоило. Но тут снова пришлось уезжать в Вену, Берлин. Чувствуя себя как на иголках, в июле Вольта пишет из Австрии своему помощнику Бутини, как снять погрешности приборов на лабораторных стендах, какие опыты показать после лекции, а какие перенести на потом. «В августе я уже вернусь», — заклинает нервничающий профессор. «Нет, я все же оставлю кафедру», — снова шлет жалобу в Лондон Вольта, избравший Магеллана ангелом-утешителем, но тому уже начали надоедать стенания. «Такое завидное место и вдруг бросить? Полноте», — раздается из-за Ла-Манша.

Вольта и Скарпи вернулись в ноябре, отчитались, с опаской поглядывая на профессора естественной истории, более всех мутившего воду. А баталии против «гастролера» продолжились: уже все знакомые от кого-то слышали про разыгравшуюся язву, утешали, предлагали прислать лекарства. Как нарочно, в марте Вольте приходится просить у Вилзека отпуска по болезни: хоть на две недели, ревматизм правого плеча и руки, но зато я продумал все детали устройства Физического Театра!

В январе 1786 года «проснулся» до того бурливший тайно сам Спалланцани и начал бушевать в открытую. Он подал рапорт Вилзеку с требованием, чтоб и ему дали заграничную командировку, а не только Вольте и Скарпи, которых он ничуть не хуже. Ломбардский министр усмехнулся и дал, аббат уехал в Константинополь, а по приезде начал подлинную войну против Вольты.

Поводом послужило, как он заявил, исчезновение из кабинета естественных наук неких дорогих экспонатов. «Дело нечисто, их, — кричал Спалланцани, — украл каноник Серафимо Вольта из Мантуи, которого здесь, в Павии, числили смотрителем моего кабинета». Вот тогда-то Алессандро Вольте и пригодилось всем ведомое отсутствие каких-либо связей с братом.

Аббата успокаивали, но он бушевал и добился-таки своего: 4 августа 1787 года появилось юридическое постановление, подтверждавшее правомерность обвинений. Каноника Серафимо уволили, профессора Скарпи и Скополи отделались выговорами, Алессандро Вольта получил внушение, ибо он в те годы занимал пост ректора университета.

Но и этой «крови» оказалось мало. Спалланцани хотел смерти. Дело в том, что аббат Лазарь Спалланцани ревновал Вольту, полагая себя обойденным. Он, который всего на 16 лет старше Вольты, оказался бит по всем статьям. А не он ли, Спалланцани, сделал Вольту ученым? Еще в 1771 году Вольта посвятил аббату свою рукописную диссертацию по электрической машине. Если б знать, как повернется дело, физиолог не взялся бы за электричество, он бы навечно похоронил «вареные виноградные палочки»! А затем доморощенный изобретатель, даже миновав университетскую скамью, пролез в учителя, потом в профессора, и вот теперь поездки в разные страны, членство в академиях, а его, «корифея», аббата Спалланцани, оттерли на второй план. Но еще в 1784 году он начал переламывать нездоровую ситуацию, когда добился почетной медали из рук генерала Кинского во время императорского визита, а сейчас пробил час мщения. Тем более что отыскался и повод — пустячный, как всегда бывает в таких случаях. Поскольку гневные тирады по поводу якобы нешуточных отступлений от установленных в университете порядков никто поддержать не захотел, Спалланцани обратился к прессе. В 1788 году издатель Зоополи вдруг напечатал на 152 страницах скандальное «Письмо Франческо Ломбардини к Джованни Антонио Скополи», а потом еще одно подобное. Под псевдонимом разглядели Спалланцани, Ломбардия хохотала и указывала пальцем на автора и на героев пасквиля. Среди них оказался и Вольта.

Чем же он провинился? Главное, что манкировал математикой. Ведь еще профессор Массарди, проверяя качество преподавания, написал в докладной, что Вольта будто нарочно не применяет современного физико-математического аппарата для описания основных естественных процессов. Да, так и было, но ведь только через сто лет появится формальное описание электростатики. В то годы не знали закона Кулона, еще не родились Грин, Пуассон и Максвелл, авторы будущих математических спекуляций. Вольте еще неоткуда было брать формулы, профессор-экспериментатор высился в электростатике одиноким пиком среди всего лишь считанной горстки знаменитых предшественников.

Вот почему обвинения Спалланцани нельзя считать обоснованными. Но критика звучала: «Не зная выгод от применения математики ни в одном разделе физики (механике, гидростатике, оптике), профессор Вольта расточает силы на лишние эксперименты».