Волшебный миг - [25]

— Леди, вы, кажется, не поняли. — Купер вздохнул. — Мы ведь оказались в положении еще более рискованном.

Вероятно, вы говорите правду, и действительно вас не интересует добыча…

— Я говорю правду! — горячо воскликнула Мередит. — Я археолог, а не кладоискатель!

— ..но это еще не значит, что вам поверят другие, — угрюмо продолжал Купер. — И кому-то вполне может прийти в голову не только оказаться там раньше нас, но и помешать вам вообще добраться туда.

— Я не верю, что кто-то хочет убить меня только для того, чтобы помешать найти город, который, возможно, вообще не существует, и сокровища, которые скорее всего миф. — И хотя она говорила то, что думала, ее охватил легкий озноб.

— Вы неискушенный человек, Мередит. Вы не поймете, о чем я говорю, пока не увидите людей, охваченных золотой лихорадкой. Даже в хороших людях она вызывает к жизни их худшие качества!

— Даже в вас, Купер? — тихо спросила она. — Вы назвали себя охотником за сокровищами, стало быть, золото вас интересует.

Какое-то время вид у него был ошарашенный, потом Купер улыбнулся, и в улыбке его не было ни малейшего юмора.

— Даже во мне. Эта лихорадка вызывает страшную путаницу в человеческих головах.

Присмирев, она сказала:

— Ну что ж, вы по крайней мере откровенны. — И добавила, чтобы придать разговору оттенок шутки:

— Во всяком случае, я-то непременно буду присматривать за вами.

— Неплохая идея, — коротко бросил он. И замолчал, снова вглядываясь в ночь.

Молчание настолько затянулось, что Мередит стало не по себе. Неожиданно она спросила:

— Как вышло, что вы выбрали такую профессию? Если это можно назвать профессией.

Он вздрогнул и взглянул на девушку так, словно забыл о ее существовании. Потом рассмеялся.

— На этот вопрос ответить нелегко. Я часто думаю, что мне следовало бы родиться лет на пятьдесят пораньше, а может, и более того.

— Странное утверждение.

— Не такое уж и странное. В те времена можно было делать что хочешь, если ты в достаточной степени мужчина и способен взять и удержать в руках добычу. Теперь мир стал слишком пресным, вокруг сплошные моралисты и законники. Посмотрите на мой родной штат — Техас, к примеру. В середине этого века он был дик и свободен. И что от этого осталось? Теперь мы разводим скот. — Лицо его выразило презрение. — Вы, конечно, читали всякие истории о диком-диком Западе. Поверьте, он не так уж дик. Бизоны исчезли давно, ловля пушного зверя в капкан стала невыгодной, старые стрелки либо уже вымерли, либо вымирают. Вопреки всем россказням о романтической жизни ковбоев, их жизнь состоит из тяжелой работы, смертельно скучной к тому же.

— Поэтому вы со своим ружьем ищете службы в других странах?

— В некотором смысле — да. И таким образом получаю бурную жизнь, да еще и с выгодой для себя. Как правило. — Он нахмурился. — Но для меня с моим ружьем это скорее не правило, а исключение. Видите ли, других талантов у меня почти нет.

— Однако здесь, в Мексике… почему вы пошли на службу режиму, который не мог удержать власть? Максимилиан ведь не был испанцем, но он был деспотом.

— Ответ крайне прост. — Купер пожал плечами. — Они предложили больше денег. В то время Хуарес едва мог прокормить свою армию. Он не в состоянии был платить мне столько, сколько я просил. Политика меня мало волнует, мэм.

— Вас так же мало волнует, кто прав и кто не прав, — сухо заметила Мередит.

— Что это значит?

— А то, что дело революционеров было правым. Они сражались против угнетения.

Вместо того чтобы обидеться, Купер развеселился.

— Из революций в этой банановой республике да из других войн я понял, что чаще права та сторона, которая выиграла.

— Жалкая философия!

Купер засмеялся:

— Вы наняли меня ради жалкой философии или ради того, чтобы я довел вашу экспедицию до затерянного города в целости и сохранности?

Мередит, несколько сбитая с толку, возразила:

— Я всегда считала, что по философии человека можно определить, кто он такой. Ваша философия, если позволительно ее так называть, открывает недостатки вашего характера.

— Возможно. Но ведь я никогда не утверждал, что у меня нет никаких недостатков. — Он лениво хмыкнул. — Я усвоил, что человек без недостатков — скучный тупица, а леди, кажется, находят, что мужчина с недостатками — гораздо более интересное общество, чем какой-нибудь там безукоризненный джентльмен. Вот вы, мэм, — разве вы не так смотрите на дело?

Мередит строго ответила:

— Я, разумеется, никогда не смотрела на это ни так, ни эдак. И нанимала я вас на работу, а вовсе не ради вашего общества!

— А мне сдается, что это подразумевалось как составная часть нашей сделки. Если мы убедимся, что нам хорошо в обществе друг друга, очень скоро нам станет чертовски скучно.

— В условия нашей сделки не входит ничего подобного! — изумилась Мередит. — Нанимая вас, я, разумеется, не думала ни о чем таком!

— Вот как, вы не думали? — протянул Купер. — А может, думали, да только сами себе в этом не признавались. Но вы будете так думать, готов биться об заклад на мои сапоги.

Мередит вскипела. Что за невыносимый тип! Какое самомнение!

Она хотела было встать, но Купер схватил ее за руку — не больно, но достаточно крепко, чтобы удержать на месте.