Волшебный мелок - [2]

Счастье оказалось сном одной ночи. Все кончилось, и жизнь была опять такой, как прежде. Так ли это? Нет, она стала в десять раз горше. И голод в десять раз сильнее. Наверное, съеденное вчера превратилось в желудке в крошки мела и штукатурки.

Аргон пошел к общему умывальнику и выпил целый литр воды, набирая ее в горсти. Потом вышел на унылую сумрачную улицу, еще окутанную рассветным туманом. Согнувшись над сточной канавой, берущей начало метров за сто, в ресторанной кухне, он пошарил руками в липкой, черной как деготь воде и что-то вытащил. Это была проволочная сетка. Промыв ее в ручье, он обнаружил, что в ней застряло что-то съедобное. Рис! Недавно старик, живущий по соседству, рассказал ему, что, если перегородить канаву проволочной сеткой, за день в ней набирается отбросов на один раз поесть. Сам старик примерно с месяц назад разбогател настолько, что мог теперь питаться жмыхом, и поэтому канаву у ресторана уступил Аргону.

Но какой дрянью показалась ему эта пища по сравнению со вчерашним пиршеством! Но зато она не волшебная, а самая настоящая, способная заполнить желудок, и пренебрегать ею нельзя.

Дрянь, вот это реальность.

Перед полуднем, выйдя в город, Аргон зашел к приятелю, служившему в банке. Тот, невесело усмехнувшись, спросил: «Что, сегодня моя очередь?» Аргон кивнул с застывшим лицом, лишенным всякого выражения. Он съел половину завтрака приятеля и, ссутулившись, вышел на улицу.

Полдня Аргон размышлял.

Откинувшись на спинку стула, сжимая в руке мелок, он мечтал о чуде, и вслед за страстным желанием появилась надежда. А потом предчувствие, что с заходом солнца волшебство повторится, переросло в уверенность.

Соседское радио сообщило, что время — пять часов пополудни. Аргон встал и нарисовал на стене хлеб, масло, банку сардин и чашку кофе. Под всем этим он не забыл изобразить стол, чтобы ничего не упало на пол, как прошлой ночью. И стал ждать.

Солнце зашло. У художника появилось ощущение, что с его зрением что-то происходит, так как рисунок на стене начал расплываться. Как будто между стеной и глазами повисла пелена тумана. Изображение становилось все бледнее, а туман все плотнее. Наконец он сгустился настолько, что, казалось, вот-вот превратится в твердый предмет, и тут (свершилось!) все нарисованное на стене вдруг появилось на самом деле.

Аппетитно дымился кофе, только что выпеченный хлеб был еще теплым. Ой, забыл консервный нож! Аргон стал рисовать его на стене, придерживая левой рукой, чтобы не упал, и нож прямо под мелком принимал вес и форму. Вот это настоящее творчество!

Вдруг он на что-то наткнулся. Вчерашняя кровать опять стояла на месте. На ней валялись рукоятка фруктового ножа (лезвие он стер пальцами), обертка от масла и осколки чашки.

Утолив голод, Аргон улегся на кровать. Так. Как быть дальше? Совершенно очевидно, что солнечные лучи уничтожают действие волшебства. Как только наступит день, снова вернется нужда. Нельзя ли что-нибудь придумать? Вдруг в голову ему пришла гениальная мысль. Надо занавесить чем-нибудь окно, отгородиться от дневного света.

Для осуществления этой идеи нужны кое-какие деньги. Чтобы защититься от солнца, необходимы настоящие вещи, которые не боятся солнечных лучей. Однако деньги нарисовать непросто. Что бы такое придумать? Толстый бумажник! Раскрыв его, Аргон увидел, что замысел удался. В бумажнике банкнотов было более чем достаточно.

Эти деньги исчезнут с наступлением дня, но они не оставят следов, поэтому беспокоиться не о чем. Все же на всякий случай он пошел за покупками подальше от дома. Два толстых одеяла, пять листов черной бархатной бумаги, коробка гвоздей, четыре деревянные планки. По дороге он купил в лавке букиниста попавшуюся ему на глаза кулинарную книгу. На оставшиеся деньги Аргон выпил кофе и нашел, что кофе с рисунка ничем не хуже. Это почему-то привело его в хорошее расположение духа. Напоследок он купил газету.

Прежде всего художник плотно забил дверь, завесив ее одеялом и двумя листами бархатной бумаги. Затем заделал окно, заколотив его по углам деревянными планками. От облегчения и нахлынувшего вдруг безразличия ко всему на свете мысли Аргона затуманились, он повалился на кровать и уснул.

Открыв глаза, он почувствовал внутри себя скрученную стальную пружину, готовую распрямиться в любой миг. Новый день, новая жизнь... Окруженное золотым сиянием завтра, потом послезавтра, потом еще много-много дней, и все они покорно ждут. Аргон улыбнулся счастливой, немного растерянной улыбкой. Мгновение ждет, пока он не создаст его своими собственными руками, ничем не скованный и свободный в своем выборе. О блистательная пора! Но откуда эта едва заметная грусть под сердцем? Наверное, такое же чувство испытывал бог за миг до сотворения мира. Губы расползлись в улыбке.

Аргон нарисовал большие настенные часы. Дрожащей рукой поставил стрелки на двенадцать часов. С этого момента начинается отсчет времени новой эпохи.

В комнате становилось душно, и Аргон нарисовал на стене, обращенной к коридору, окно. Но что это? Окно так и осталось рисунком. Немного поразмыслив, он сообразил, что недостает внешнего мира за окном, то есть оно нарисовано неполностью и поэтому не может стать настоящим. Ладно, нарисуем чтонибудь за окном. Какой бы вид изобразить? Альпийские горы, неаполитанское море, сельский ландшафт или, может быть, сибирскую тайгу? Перед глазами вставали красивые пейзажи, виденные на открытках и в путеводителях. Однако, когда знаешь, что необходимо остановить выбор на чем-нибудь одном, решиться очень трудно. Вот что, подумал он, нарисую-ка я себе бутылку виски, кусок сыра и буду обдумывать это дело не спеша.