Волшебный кувшин Хомы и Суслика - [11]
Хома потом возвёл странное дядюшкино раскаяние в невиданное достоинство.
— Дядюшка очень жалел, что ты не остался на ужин, — горячо говорил он лучшему другу.
Суслик даже задохнулся от возмущения. Но промолчал.
— Места он себе не находил от волнения, — сокрушался Хома, разрываясь сердцем между родичем и другом.
— Да уж нашёл, не волнуйся, — пробурчал, не выдержав, Суслик.
— Что — нашёл? — не понял Хома. Он здорово отупел в последнее время.
— Место нашёл. На чужой мягкой постели.
— Я себе тоже охдпочку травы принёс, — сказал Хома. — Ты не думай, я больше на земле не сплю.
— Только этого и не хватало! И в кого ты такой чудак?
— Наверно, в дядюшку, — смутился Хома.
— Если бы ты в него был, его бы в норе не было.
Вот и весь сказ. Трудно Хоме. Дядюшке угодишь, друг обижается. С другом согласишься, дядюшку рассердишь.
«А как было бы хорошо, если бы дядюшка и Суслик подружились, — мечтал Хома. — Сразу стало бы легче. Суслик-то один живёт, ему много не надо. Подкидывал бы что-нибудь нам из своих запасов. Втроём легче прожить, чем вдвоём — с дядюшкой!..»
И всё-таки, несмотря ни на что, прав оказался не Суслик, а Хома. Он своего дядюшку лучше знал. И уважал недаром.
Счастливое детство никогда не забывается! Вот хотя бы, кто тогда его на ручей водил? Кто его плавать учил? Кто о нём в неволе помнил? Всё дядюшка!
В одно прекрасное утро дядюшка встал раньше обычного. С хрустом расправил плечи и озорно подмигнул племяннику.
— Пойду. Нагостился я у тебя вдоволь!
— Что ты? Поживи ещё, — и Хома уточнил — Хоть денёк.
— И не проси, — отказался дядюшка. — А то, я гляжу, ты со мной загнёшься, — уверенно заметил он, — или друзей растеряешь. Вчера тебя не было, Суслик твой заходил, горошку на дорожку мне принёс.
И дядюшка вытащил из-под постели внушительный мешок.
— Да как он смел?.. — возмутился Хома.
— Угомонись, — ласково почесал его за ухом дядюшка. — Я и вправду зажился здесь. Столько я в неволе просидел, манят меня в даль вольные дороги!
Он лихо закрутил усы.
— А на друга не серчай. Родных не выбирают, а друзей ещё поискать надо.
Дядюшка обнял Хому. И вышел.
— А мешок? — выскочил за ним из норы Хома.
— Зачем он мне? — махнул на прощание дядюшка. — Мне без него легче.
Он скрылся в густой траве. И только её колыханье указывало его прихотливый путь.
— А увидимся? — крикнул Хома.
— Куда я денусь! — бодро донеслось, уже издали.
Долго стоял на пригорке Хома. Подошёл Суслик и молча стал рядом.
— Ты что ему сказал? — не поворачиваясь, спросил Хома.
— Ничего, — ответил Суслик.
— А почему же он ушёл?
— Не знаю…
— А зачем ты ему мешок гороха принёс?
— Он попросил. Сказал, что уходить собрался, а у тебя, мол, пусто. Хоть шаром покати.
— Узнаю дядюшку! — весело воскликнул Хома. — Он без этого не может. Разорил тебя аж на целый мешок. Не забыл про меня!
— Это я про тебя не забыл, — тихо сказал Суслик. — Чей мешок-то?
И непонятно, расслышал ли его Хома. Он по-прежнему смотрел в ту сторону, где скрылся дядюшка, вольный хомяк.
Как Хома и Суслик красоту защищали
Повадилась к ним на ручей одна шумная компания с ночёвкой приезжать. На новой большой машине. Палатку поставят, костёр распалят и куролесят.
Люди ещё называются. Всюду намусорят, деревца сломают, кувшинки оборвут. После них хоть потоп! Не раз приходилось Хоме и Суслику после них горящую траву водой заливать.
Прямо нашествие!
А ведь эти пришельцы вроде бы разбирались, где хорошо, а где плохо. Каждый раз для своей стоянки другое место выбирали. Получше.
Там, где раньше всё разорили, никогда не останавливались. А на новом месте всегда восхищённо руками всплескивали: ах, красота какая вокруг!.. И сразу же начинали всё крушить.
Может, поэтому сюда и ездили? Может, хотели всю красоту из зависти уничтожить? Сегодня тут, завтра там, — повсюду.
А шуму от них — все кричат, визжат, прыгают!
Целые снопы самых лучших цветов на лугу нарвут, а потом выбрасывают. Ненормальные.
И до чего прожорливы! Как приедут, без остановки едят. Да ещё что-то пьют, на глазах дуреют. Как-то один верзила, в малиновом пиджаке, чуть в костёр не упал, с трудом оттащили. Другой в ручье едва не утонул, еле откачали. Хохочут. Такая беда, а им весело!
— И откуда они взялись, эти люди? — расстраивался Суслик.
— Это новые люди, растяпа, — вздохнул Хома. — Мне о них наша Белка рассказывала. Они её кокосовым орехом подманили, поймали и в город увезли. А там в клетку посадили. Случайно оттуда удрала и чудом домой дорогу нашла.
— А почему их «новыми» называют?
— Как говорит Белка, у них всё новое: дома, одежда, еда, машины.
— А головы? — перебил его Суслик.
— А головы пустые. Что, сам додуматься не можешь? Пропадём мы с этими «новыми», — приуныл Хома, — совсем пропадём.
— Пропадём, — как эхо откликнулся Суслик.
— Как думаешь, что для них дороже всего? — вдруг спросил Хома.
Суслик так и просиял, услышав, что и он всё-таки может думать. Не ожидал такого уважительного отношения от грубияна Хомы.
— Машина! — выпалил он. — Машина — самое дорогое!
— Вот этим мы и займёмся, — твёрдо сказал Хома. И странно посмотрел на лучшего друга.
— Ты чего удивляешься? — смутился тот. — Что-то не так?
— Потому и удивляюсь, что так. Правильно говорят: скажи, кто твой друг, и узнаем, кто ты.
