Волшебный камень - [8]

— А если бы алмазы были найдены?

— Но их не нашли, — возразил главный геолог. — Если уж речь идет о поисках, то я предпочитаю избрать Саяны, где, кроме мелких кристаллов, найдены и спутники алмазов. Там больше вероятности. А еще выгоднее было бы просто покупать их, чем искать и не находить.

— Я тоже голосую за Саяны, — поддержал академик, как бы не заметив последней обмолвки главного геолога. Но Бушуев, мельком взглянув на того, сказал:

— Споры о том, покупать алмазы или искать их, бесполезны. Возможно, нам придется истратить еще не один миллион на разведки. Дело в том, что положение с этим сырьем значительно хуже, чем вы представляете себе. Комитет Обороны был вынужден заняться этим вопросом именно потому, что английские и американские владельцы алмазных копей отказались, несмотря на военные договоры, снабжать нас — подчеркиваю — этим стратегическим сырьем по договору о взаимопомощи или по лендлизу и согласны только продавать алмазы, и то лишь по цене драгоценного камня, хотя мы просили у них самые дешевые сорта: так называемый борт и алмазную пыль. Вы представляете, что это значит для нас в такое время? Американцы отдают в свою промышленность больше пятидесяти миллионов каратов алмазов в год, а нас взяли за горло и требуют золота!

Он сказал все это, не повышая голоса, и только паузы да ударения на отдельных словах выдавали, с какой яростью он вспоминал об этом ультиматуме. В комнате наступило молчание. Только главный геолог вдруг недоуменно спросил:

— Но ведь они же наши союзники в общей войне?..

— Война-то общая, да цели разные… неужели вы не понимаете этого? — сердито ответил Бушуев и, помолчав, добавил: — Нам нужны собственные алмазы! Я видел своими глазами, как на наших военных заводах твердые сплавы обрабатывают гранеными брильянтами, вынутыми из драгоценных изделий, которые наши люди сдают в фонд победы.

Он умолк, задумчиво глядя перед собой, будто видел пересыпающиеся драгоценные камни, которые вынули из оправ перстней, серег, брошей и кулонов и превратили в резцы, чтобы выполнить точную военную работу.

И Нестеров почувствовал огромную ответственность, какой никогда не испытывал в годы поисков алмазов. Он словно бы снова открывал все значение алмаза — самого драгоценного минерала в мире и самого твердого резца, без применения которого не обходится ни одна отрасль промышленности. Затем он увидел своим внутренним взором заводы, о которых говорил Бушуев. Там производились сейчас танки, самолеты, пушки, подводные лодки и новые станки для производства этих орудий обороны. Он увидел буровые скважины, которые, пронизывая гранит, диабаз, известняки, пытались нащупать нефть, столь необходимую сейчас. Так же ясно увидел он и людей, которые производили эти орудия, добывали нефть, делали тысячи дел, чтобы защитить родину от врага, и ему вдруг показалось, что все эти станки, буры, резцы, сверла замедляют ход, что люди, работающие у этих механизмов, мрачнеют, они обращают свои лица к нему, геологу, они готовы укорить его за то, что он не обеспечил их доброкачественным сырьем, и вот теперь из-за него они работают медленнее, чем могли бы…

Это было мгновенное прозрение, столь сильное, что он невольно поднял руку к глазам, прогоняя быстро летящие видения. Оглядев геологов, он понял, что они охвачены таким же чувством вины. Главный геолог, много лет досаждавший Нестерову ироническим отношением к его работе, считавший, что природа не наделила Россию алмазами и их проще покупать, чем искать, вдруг взглянул на Нестерова почти сочувственно. Академик покачивал головой, словно желая сказать: вот, мол, не слушали меня, а теперь… Но что «теперь» — трудно было прочесть на его лице, так как оно приняло сосредоточенно-задумчивое выражение.

— Я полагаю, что надо начинать поиски на Саянах, — сказал главный геолог, но голос его звучал нерешительно, он, видно, ждал поддержки. Но едва Нестеров возразил ему, как лицо у него снова стало суровым и властным.

Главный геолог испытывал то священное чувство ответственности, которое для иного человека служит броней. Ее не прожжешь искрами красноречия, не растопишь пламенем фантазии. Он должен произнести очень важные слова: «Начинайте поиски!» А ведь поиски могут быть и безрезультатными. Кто же тогда ответит за убитые впустую средства? И главный геолог хотел знать, на что он может опереться, принимая свое решение…

Вот уже двадцать пять лет советские ученые составляют геологическую карту страны. Они раскрыли такие запасы руд, минералов, нефти, что страна вышла на первое место в мире по объему подсчитанных полезных ископаемых. Были найдены все девяносто элементов менделеевской таблицы, открыты новые залежи платины, золота, драгоценных камней, редких земель; но за все двадцать пять лет не было найдено ни одного месторождения алмазов, хотя Геологический комитет посылал десятки экспедиций на поиски этого сырья, и тот же Нестеров, не говоря уже об академике и других геологах, не один сезон потратил на бесплодные поиски.

В эту минуту главный геолог искренне забыл, что он первый стеснял Нестерова и других алмазников, забыл о том, что, усвоив простую и бесхлопотную доктрину о выгоде покупки алмазов перед поисками их, суживал эти поиски как мог, считая их бесполезными. Сейчас он был так же увлечен новой задачей и готов был поддержать любое предложение, но предложение это должно быть деловым. Никто не простит ему растрату сил и средств, которые теперь, в годы войны, ценятся в тысячи раз дороже, чем раньше. Тем более взыскателен он будет к проекту Нестерова. Нестеров, конечно, знает об алмазах больше, нежели другие алмазники, он занимался ими чуть ли не десять лет. Но вот перед ним сидят не менее уважаемые люди и утверждают, что искать алмазы надо на Саянах. Так пусть Нестеров докажет свою правоту, ибо наука не доверяет интуиции.