Волшебные яблоки - [27]

В школе думают, что он болен. Это Венька Булкин рассказал, он приходил к Васе, уговаривал идти в школу.

А зачем? Опять спокойно смотреть, как творятся всякие безобразия, и быть связанным по рукам и ногам? И Аленка…

Встретил ее на улице.

— Струсил, — сказала она ему, — сбежал. А мне легче?

А что он мог ответить? Он же теперь не такой, как все. Он теперь сам по себе. В школу не ходит, маму обманывает, учителей тоже…

А уехать куда-нибудь… Это, оказывается, нереально. Так-то.

10

Аленка считала, что добром можно добиться многого, даже от такого человека, как Мишка. И еще она хотела помочь Васе… Если б Мишка стал человеком, Васе стало бы лучше. А когда Васе хорошо, то и всем хорошо.

И Аленка пошла после уроков к Мишке. Он дома был один. Комната у них была странная, Аленка давно не видела таких комнат: с кроватью в каких-то колокольчиках-бубенчиках; огромный, тоже в завитушках, буфет; с бумажными цветами, привязанными ниточкой к настоящему фикусу.

Когда Аленка хотела войти в комнату, Мишка заорал на нее диким голосом. Оказывается, без тапочек входить нельзя… Мишка и сам был в тапочках. Аленке пришлось скинуть туфли и ходить в одних чулках.

— Чего приперлась? — спросил Мишка.

— Завтра же контрольная… Я думала…

— Я занят, — сказал Мишка. — Я шкаф чиню.

Он действительно чинил замок от шкафа. В руках у него была отвертка.

Это очень удивило Аленку. Она никогда бы не подумала, что Мишка может что-то чинить, а не ломать. Да и все ребята, наверное, удивились бы. Вспомнить только, сколько он переломал Васиных моделей.

— Я люблю порядок дома, — сказал Мишка. — И не качайся на стуле, что за дурацкая привычка!

Аленка испуганно перестала качаться на стуле.

— Ты говори, говори, какие там задачки… Я слушаю. Мне не жалко, могу и послушать…

— Но я хотела, чтобы ты попытался решить… Знаешь, как интересно… Вот тут есть одна очень красивая задача…

— Красивая? Чего-чего?

— Ну, это, наверное, нельзя так про задачку, но тут действительно очень красивое решение получается…

— Ну-ка, попробуй открыть, — перебил ее Мишка и протянул ключ от шкафа.

Она легко щелкнула замком, и шкаф открылся. В шкафу здорово пахло нафталином. Да и в комнате пахло нафталином и еще чем-то похожим на гуталин.

— Давай откроем форточку? — спросила Аленка.

— Заболеть?

— Подумаешь, у нас дома даже окна открыты!

— То у вас, а то у нас! — пробурчал Мишка.

Аленка не ответила, ей не хотелось ссориться, и, чтобы хоть как-то отвлечься, она начала рассматривать расшитую дорожку на столе.

— А руки мыла? — спросил Мишка.

Аленке стало ужасно стыдно: как это она забыла помыть руки, и Мишка, сам-то грязнуля, а и то напомнил ей.

— Да вообще я… это самое… забыла… Я сейчас.

В ванной у них стояли две бочки, а сама ванна была забита досками, так что Аленка еле протиснулась к раковине.

— Мы тут не моемся! — закричал на нее Мишка.

На кухне стояли штук пять новых табуреток одна на другой. Аленка, совершенно растерявшаяся от своей неловкости, налетела на эту пирамиду, и табуретки посыпались на пол. Одна свалилась на стол и разбила чайную чашку.

— Что, безрукая? — заорал Мишка. — Слепая? Вот теперь покупай чашку! Меня теперь мать убьет, а все из-за тебя… И табуретку поцарапала, кто теперь купит такую табуретку?

Аленка краснела, чуть не плакала и злилась.

— Как тебе не стыдно?! Я же не кричала, когда ты у меня весь пол клеем залил… И Васины модели все время ломаешь. Он же не кричит! А ты… тебе хоть бы что…

— Подумаешь, клеем залил. Можно пол вымыть. А Васька… Я получше твоего Васьки в тысячу раз, я, может, доски для табуреток строгаю, мне отец доверяет, ясно? А знаешь, сколько стоит табуретка?

Аленка решила не злиться на Мишку. Ведь она пришла сюда сделать все возможное.

— Ну, давай теперь задачку решим! — сказала Аленка совершенно спокойно.

Напрасно она пыталась растолковать Мишке, почему эта задача красивая. Ну как же назовешь ее иначе, если вон сколько цифр, все такие огромные, хвостатые, некрасивые, а постепенно упрощаешь, упрощаешь, сокращаешь нолики — и получается ответ не ответ, а просто загляденье.

Мишка хмыкал только, а потом сказал, что ничего не понял, и списал у Аленки решение.

В коридоре раздались чьи-то шаги, а потом донесся крик:

— Мишка, опять, обормот, чашку разбил?!

— Вот, все из-за тебя! — прошипел Мишка и зло посмотрел на Аленку.

В комнату вошла Мишкина мама.

— Это она разбила, а не я… Она, сухорукая! — Мишка указал на Аленку.

— Ну ладно, ладно, — сказала мама, — к тебе девочка пришла, а ты… Ничего, барышня, не волнуйся. Он уж у нас такой балбес, не понимает… Ну, разбила и разбила, не обеднеем…

Женщина говорила очень ласково, даже как-то слишком ласково, так, что Аленке стало неудобно.

— А вы к нам только переехали? Да? Это ваш папа у нас инженером? Иван Дмитриевич, да?

— Да, — прошептала Аленка.

— Такой работящий, такой работящий… Каждый день после работы остается… Жалко прямо. А вы с Мишей дружите? Вот и хорошо, что вы с Мишей дружите. А то раньше он все с этим рыжим да с Сонькой буфетчицыной… А какие они друзья? Вы ходите к нам, ходите… Куда же вы, ты чего стоишь? Девочка уходит, а он стоит…

Последнее, что Аленка слышала, уходя, это звук хорошей затрещины. Удивительная какая женщина! Бьет своего смертельно больного ребенка — и хоть бы что, а? Ужас какой. Бедный Мишка!