Волшебные миры Хаяо Миядзаки - [19]
Сама анимация довольно хороша, и это впечатляет, учитывая ограничения в бюджете, ресурсах и работниках, с которыми пришлось бороться «Тоэй». В своих мемуарах Оцука с гордостью замечает, что уже фильм «Легенда о Белой Змее» получился достойным «Диснея», при том, что у них было гораздо меньше аниматоров и финансовых ресурсов. Сами техники анимации не сильно различались в разных странах. И в Японии, и в Штатах эта работа была невероятно трудоемкой, и аниматорам часто значительно недоплачивали в условиях постоянных переработок – хотя иногда им удавалось и отдыхать, например, уходя в зоопарк для изучения движений животных и не возвращаясь в студию несколько часов. Сегодняшним аниматорам работа студии «Тоэй» конца 1950–1960-х гг. может показаться такой же странной и причудливой, какой видят мастерскую братьев Райт современные инженеры. В мире без компьютеров все кадры анимационного фильма рисовались вручную на целлулоидных листах, которые называли келями. Художник-мультипликатор выполнял оригинальный рисунок, а потом художники-фазовщики отрисовывали многочисленные промежуточные фазы движения между ключевыми рисунками. Затем художник-прорисовщик наносил последние штрихи. Такой производственный процесс требовал не только отличных навыков рисования, но и умения создавать рисунки с максимальной скоростью. По словам Оцуки, «с самого начала Миядзаки был тем, кто создавал эскизы невероятно быстро». Этот талант явно помог ему устроиться на работу в «Тоэй». Оцука вспоминает, что на собеседовании в студии нужно было выполнить задание на «сквозное движение»[71].
Сначала Миядзаки наняли на должность художника-фазовщика – одну из самых трудоемких. Кроме того, эта работа учит основам анимации и важности постоянного внимания к деталям, а еще созданию движения с помощью ряда рисунков. Новый сотрудник продемонстрировал серьезное отношение к работе, но не только это впечатлило коллег. Уже через год новенький стал превращаться в легенду.
Первым кирпичиком в этой легенде стал вклад Миядзаки в первую космическую оперу «Тоэй» под названием «Космические приключения Гулливера». Эта работа – один из шагов на пути к научно-фантастическому аниме, и он лишь поверхностно основан на «Путешествиях Гулливера» Джонатана Свифта. Студия «Тоэй» превратила Гулливера, английского искателя приключений, в пожилого ученого и отправила его в приключение на планету Голубой Надежды. Фильм довольно интересный, а анимация отличается текучестью и яркостью, как у диснеевских фильмов. Особенно впечатляют фоновые изображения, начиная с европейского города, похожего на Париж, и заканчивая кошмарным технополисом на другой планете.
Сюжет гораздо более запутанный и сложный, чем в типичном диснеевском мультфильме, здесь есть сложные темы и неожиданные изображения, граничащие с сюрреализмом. В дополнение к песне, рассказывающей роботам о жизни на Земле, которая переходит на тему скоротечности и упадка, есть еще одна сцена со зловещей диссонансной музыкой. Она вызывает давящее ощущение технологической угрозы.
Больше всего из работы над этим фильмом аниматорам студии «Тоэй» запомнилась совершенно неожиданная концовка, которую предложил молодой Миядзаки. В ретроспективе этот поворот сюжета указывает на ключевые направления в жизни и видении режиссера, которые впоследствии сформируют основу миров Миядзаки.
Сначала в «Гулливере» исследователи попадают в мир, где одна группа роботов сражается с другой, более жестокой. Последние захватили планету Голубой Надежды и превратили ее в «демоническое» царство. В другом сюрреалистическом песенном (и танцевальном) номере фильма «добрые» роботы с сожалением поют о своем высокомерии и глупости при создании доминирующей расы роботов. В песне механистическая красота переплетается с антиутопическими ритмами и образами, и всё это вместе создает убедительное предупреждение о том, какую опасность таят в себе технологии и гордыня.
Оригинальная концовка фильма была менее интересна. В ней Гулливер и его помощники помешали «злым» роботам и спасли принцессу «добрых» роботов, которую в еще одном сюрреалистическом эпизоде злые роботы похитили в гигантской шахматной фигуре коня. Эту сцену оставили, с одним простым, но основополагающим изменением, которое Миядзаки предложил сценаристам: когда герои открывают шахматную фигуру, принцесса роботов раскалывается на части, и из нее выходит обычная девушка.
Оцука живо помнит, какое сильное влияние на фильм оказало это предложение: «Изменить пришлось всего один эпизод, но с точки зрения всего фильма это изменение было огромно». Оцука рассуждает о том, как оно отражает фундаментальное мировоззрение Миядзаки: «С этого момента Миядзаки во всех своих работах демонстрировал основную цель анимации – пропаганду ценности человека»
